Счастье моё невозможное - стр. 26
- Ты этого ниндзю где взял?
- Где я взял, там нет уже. С тебя бутылка.
Пограничные сутки наступили ровно в 20.00. Новый наряд заступил на охрану государственной границы.
Вечером в казарме почему-то не было Егорова. На вопрос, где Яр, Костя плечами пожал.
Янек пошёл проверить кошару. Он сегодня там ночует. Тим крутился в вольере волчком. Лез мордой в руки, словно что-то сказать хотел. Горовиц проверил замки, свежая ли вода. Погладил каждого пса под ревнивое молчаливое согласие Тима. Каждой собачке, даже сторожевой и розыскной, нужна порция неформального внимания.
Тим свою порцию требовал с добавкой.
- Ну, что... Что ты мечешься?
А пёс будто указывал на дальний угол, где была каморка дежурного. Почти личный кабинет, типа тренерской. Две кровати, стол, лампа. По-походному. Но Юрченко обжился. В дальнем ящике стола был кипятильник и литровая кружка. Великое богатство. Формально даже инструкцию не нарушал. Кипятильник полагался по описи. Но не такой, а на ведро. Чтобы можно было сделать тёплую воду для собак. На такую стаю чайником из столовой не наносишь. Были здесь и ножи, миски. Доделывали собачий рацион всё равно на месте.
Янек шагнул в темноту каморки. И понял, что там кто-то есть. Поведение Тима стало понятным. Получается, что это Ярик. На совсем чужого Тим уже лаял бы так, что уши заложило. Горовиц зажёг лампу. Принюхался. Егоров спал, явно приняв на грудь приличный литраж. Из кармана торчал конверт. То, что в письме, можно было, в принципе, и не читать. И так ясно. Не он первый. Пришла беда, отворяй ворота. Виолетта, мать её за все места.
Девушку Егорова звали Виола. Или Вета. Ярик хранил в тумбочке цветное фото. Куколка, конечно. Светленькая, глаза огромные. И они вместе - очень красивая пара. Когда Ярослав уходил в армию, конечно Вета обещала ждать. И писала ему длинные письма своим красивым почерком. Письма для солдата - это важно. Неважно от кого. От родных, от друзей. Особенно ценно - от любимых, конечно. Видимо, таки завяла ботва, как выражался Симонов.
И вот теперь у друга явно беда. Янек скрипнул зубами. Женщины! Что ж вам надо-то от мужиков? Чтобы он всегда сидел рядом и заглядывал вам в рот? Чтобы можно было жить без забот? Для чего вам мужики? И не приходит в голову, что им тоже больно.
Янек был зол. Впору самому напиться. Это ещё вопрос, что Яр пил и где нашёл. Но самое главное, как вернуть его в казарму, чтобы дежурный по заставе не спалил. Иначе сидеть Татарину на губе* трое суток. Не надо быть пророком Исайей. Благо, до отбоя время есть.
Когда уже после отбоя дежурный пошёл проверять личный состав, дневальный в расположении доложил, что Егоров в кошаре.
Офицер не поленился, дошёл до собачника. Собаки начали лаять, пока он был ещё метрах в пятидесяти. Когда зашёл внутрь, в каморке Горовиц и Егоров в четыре руки паяли клёпки на шлейках для собак. Горовиц натягивал кожаную шлейку, Егоров тыкал туда паяльником. Дымина! Гарь! Вонища!
- Вы чего, днем это сделать не могли?
- Товарищ лейтенант, я вечером заметил. Разболтались. Завтра тогда собак работать нельзя. Сорвут всё. Вот попросил Егорова. Мы скоро закончим, - объяснил старший "хвост".
Лейтенант пошёл на обход территории.
- Ложись. Он не придёт. В казарме твой духан и без собак почуют.
- Всё равно доложат.