Сценарии кинофильмов Андрея Звягинцева - стр. 15
Арчил. Не знаю.
Давид. Ты же видел всё из окна, почему ты не вышел?
Отец. Я разговаривал по телефону…34
Солнце заходит за верхушки сосен. Жаркий летний день превращается в тёплый, окрашенный красным светом вечер.
Арчил и Давид сидят на берегу реки. Едва успев поставить палатки, они распаковали своё снаряжение и теперь азартно удят рыбу. Несколько рыбин величиной с мужскую ладонь уже бьются в полиэтиленовом мешке.
Поплавок Давида пляшет на воде, дёргается, уходит под воду.
Арчил. Подсекай!
Давид. Без тебя вижу!
Давид рывком выдёргивает из воды серебристое рыбье тело. В то же мгновение поплавок Арчила тонет, натянув леску.
Давид. Клюёт! Клюёт, Арчи!
Арчил выдёргивает рыбу, но она срывается с крючка у самой кромки берега.
Давид. Держи, держи её, Арчи!
Арчил, как вратарь на мяч, падает всем телом на рыбу35.
Арчил. Помоги! Она здесь, где живот!
Давид (подбегает к брату). Не дёргайся, лежи спокойно! (Запускает руки под живот Арчила.) Есть! Держу!
Арчил переворачивается на бок, Давид крепко держит рыбу обеими руками.
Арчил. Сколько же её здесь?!
Давид (запихивает трепещущую добычу в мешок). До фига!36
Чуть выше берега, на пригорке, возле двух палаток, стоит «Волга». Капот открыт. Отец перемазанными маслом по локоть руками возится в моторе. До него доносятся вопли сыновей, но он ни разу даже не поворачивает голову в их сторону.
Стемнело. У палаток разведён костёр. Отец, Давид и Арчил сидят у костра. Отец ножом открывает консервы, режет хлеб.
Отец. Ешьте.
Давид (бросает взгляд на шевелящийся мешок с рыбой). А что с ней делать?
Арчил. Можно было бы приготовить уху. Только мы не умеем. Ты умеешь, папа?
Отец. Умею. Только я не ем рыбу. (Делает себе бутерброд с тушёнкой.) Ешьте…
Давид. А почему?
Отец. Что – «почему»?
Давид (делает себе такой же бутерброд). Почему ты её не ешь?
Отец. Наелся однажды… (Ухмыляется.) Нас пятеро было. В лесу. Километров пятьсот до ближайшего посёлка. Продукты, медикаменты, патроны привозил вертолёт. А тогда в июне вдруг пошёл снег. Там часто такое бывает. Идёт неделю, две, три… Месяц может идти. А у нас ничего, кроме воды. Да… Хлебные крошки вперемешку с табаком – всё из карманов выгребли…
Братья заворожённо слушают отца, боясь перебить его вопросами. Хотя спросить очень хочется.
Отец(продолжает). В общем, все понимали, что ещё день-два – и мы начнём умирать, а снег всё шёл и шёл, шёл и шёл… Лежали в палатках целыми днями, чтобы сберечь силы… И не помню уже, наверное, в конце третьей недели я встал и пошёл. Сказал, что добуду еды. Хотя сам не знал, куда идти. Просто не мог смотреть на лица людей, окончательно потерявших надежду. (Замолкает. Уходит в себя, потом снова как будто возвращается к сыновьям.) Вот так… Пошёл… Решил, лучше в пути сдохнуть. В этом хоть какой-то смысл был, и потом они ведь все поверили, что я принесу им еду. Появилась надежда… И я пошёл. Взял леску, блесну и потопал куда глаза глядят. Потом выяснилось, что я всего километра на три отошёл, а казалось, будто вёрст сто отмахал, и вот она, река… И с первой поклёвки я вытягиваю тайменя килограммов на сорок, огромного, как свинья. Полдня вытаскивал. Как я его обратно дотащил – это отдельная история, да, честно говоря, я толком и не помню: шёл, как в забытьи. Думал, не дотащу… (Бросает в костёр сухое полено. Его тут же жадно охватывает огонь.)