Сброд - стр. 30

Головокружение не давало совладать с телом. Марионетка, у которой перепутали все нитки. Темнота в глазах прошла, и он, неуклюжий и шатающийся, побрел прочь, не глядя. Бесцельно и упрямо, куда угодно, подальше от Частокола.

Небо упрямо отказывалось светлеть. Глубокая ночь густо обволокла все вокруг. Беспробудную густую тьму насилу и через боль в груди вдыхал Черный Пес, сидя под елью. Силы кончились, чтобы продолжить путь. Может, и не появятся. Дошло, как много осталось за Частоколом. Рука не вернется. Кости не будут срастаться, как прежде. Человеческая немощь вкупе с жаждой твари ужаснула. Боль сводила с ума. Находясь на грани помешательства, Пес вздрогнул. Усталость слепила глаза, или ночь и впрямь сгустилась пуще прежнего. Слух и чутье не могли подвести. Зубами Пес сорвал крышку с сигнальной шашки, чиркнул совсем рядом с лицом.

Вспышка озарила силуэт огромной косолапой зверюги. Глаза уставились не мигая. В той глубокой черноте сверкало отражение искр. Огонь злил зверя. Пес застыл на месте. Огонь вспыхнул ярче, озарив морду тощего медведя. Пес выставил руку вперед. Бежать – а сил хватит?

Огонь резал глаза, и все-таки Пес разглядел сквозь засвет кого-то безрассудно бесстрашного.

– Стой! – Хриплый крик, полный ужаса, вырвался из груди, причинив боль.

Пса будто ударили в грудь, и он переводил дыхание. А незнакомец, вместо того чтобы внять предупреждению, положил руку на холку медведя.

– Стой, не уходи! – вновь закричал Пес, отведя огонь прочь.

Несколько мгновений перед глазами плыли пятна от близости яркого пламени. За эти же мгновения и зверь, и тот, кто посмел ласкать дикого зверя, как домашнего кота, исчезли.

Хрясь – листок. Щелк – ручка.

Лена недоверчиво прищурилась, не скрывая разочарования и даже презрения к такому «гостеприимству». Кабинет, заставленный стальными стеллажами, на которых в ряд набились папки. Одни надписи заклеивались другими, бумажки налеплялись на скотч цвета разбавленного кофе-какао из ущербных столовок. Пахло скверно. Персонаж за столом с неживым сухим лицом прекрасно вписывался в это место. Лена покрутила ручку, провела пальчиком по буквам. Холодный серый взгляд не мигая ожидал составления заявления, чтобы принять его.

– И все-таки я настаиваю, Ярослав Михайлович, на личной встрече, – Лена отложила ручку.

– Сожалею, Кормилец никого не принимает. Напишите – я передам, – вновь раздался в этой бетонной коробке непоколебимый ответ.

– А если это новости про Черного Пса? – лукаво спросила Лена.

Что-то под желтой неживой кожей дрогнуло. Не мускул, не жилка. Что-то инородное рвалось наружу.

– Подождите здесь, – сказал Ярослав, поднялся с места, стремительно покинул кабинет.

Лена откинулась на спинку стула, закинула босые грязные ноги на стол, взяла листок и принялась отрывать кусочек за кусочком. Когда дверь вновь открылась, она радостно бросила самодельное конфетти.

– Так что, Пес сдох? – спросила Рада.

– Нет. Но теперь близок к этому как никогда.

– Как и все мы, – горько усмехнулась Рада.

– И все же кто-то ближе, – продолжил Ярослав. – Его дни сочтены. Плоть больше не борется за жизнь, как раньше. Он подбит и нажил себе врагов.

Рада медленно кивнула.

– Спасибо, Ярик, – ответила она, положив руку ему на плечо, но тот отстранился.

Не сильно удивившись, Рада хмыкнула в ответ, встала из-за стола и пошла к выходу.