Сателлит - стр. 24
– Ладно, начинаем! Лиза, дай ему анестезию, подключи кровь и останови сердце. Контролируй вязкость и вводи ему питание, по мере необходимости…
– Спите, господин сателлит. Сегодня больно не будет.
Глава 7
Тело
– Конечности начали твердеть. Думаю, пора выжигать паразита. Так, для справки: хитиновый покров его отростков прочен и пластичен. Если мы уберем внутренности у этой дряни, то каналы должны быть достаточно широкими, чтобы закачать туда…
– Прошу прощения… – и вновь, дверь открылась так, будто тут проходной двор, а не лазарет. Человек позвал доктора выйти, и мы остались с Номеном лишь вдвоем.
– Так… как это будет работать?
– О, господин сателлит, вы в кой-то веки проявляете заинтересованность?
– Тем не менее…
– Тем не менее, сейчас мы выжгем гнилостной чумой ту тварь, что сидит внутри вас. Пока что, он еще подвижен, но уже заставляет конечности застывать. Этот вид закрепляется в теле, костенеет, и тут же откладывает личинки. Носитель умирает и на его гниющих останках появляется множество таких же паразитов. Они как клещи, только куда противнее и изощреннее, – кондуктор снял защитную панель с моей груди и подвел большой металлический шприц прямо к моему сердцу.
– Не опасно?
– Все, что мы делаем, опасно. Но тут по-другому и не выйдет.
И пока сердце бьется, безумец прокалывает толстой иглой уродливую голову паразита. Прямо рядом с сердцем. С бьющимся живым сердцем.
– Но зачем?
– Что-то не так, господин сателлит?
– Зачем этот… эта крышка?
– Чтобы у нас был доступ к сердцу. А еще, чтобы сковать вашу душу и начать ее использовать. Вы, господин сателлит, теперь автоматон. Только вместо железа у вас тело. Простое человеческое. Которое, как ни странно, действует по тем же принципам, как и тела машин. А это… – Номен постучал пальцем по корпусу коробки, в которой был жук, сердце, и, как оказалось, душа. – Это ваш аккумулятор. Вам отсюда трудно разглядеть, но тут я довольно много всего уместил. Единственное… сами вы это не откроете. Я зашью, оно через пару дней зарастет, и никто и не узнает, что вы… как бы сказать… «особенный».
– Никогда в жизни не был особенным… – вдруг вырвалось у меня. Я очень не люблю поболтать. Очень… но, когда у тебя нет ни рук, ни ног, это остается единственным.
– Вы ошибаетесь, господин. Все, начиная от вашего рождения и до этого момента – необычно.
– Подозреваю, то же самое можно сказать и про тебя.
– Верно.
– По твоей логике, каждый из нас особенный. Абсолютно любой человек.
– Знаете, я иногда жалею, что вы редко болтаете. Вы довольно образованный человек и поддержать беседу для вас не было бы трудным делом.
– Предпочитаю не сотрясать воздух.
– Это почему-же?
А действительно, почему? Потому, что воспитали как человека, который не обязан много говорить? Или как того, кто должен думать и обдумывать происходящее? Принцессе не нужны мои бестолковые советы, она прекрасна своей независимостью, но если бы она меня спросила, то я бы ответил.
– Потому, что если будет важно мое мнение, меня об этом спросят. А вечно открытый рот – признак пустой головы. Быть может, так.
– Отнюдь, господин сателлит. Посмотрите на старцев в замке. Болтают без умолку. И не потому, что глупы. А лишь потому, что в своей болтовне они пытаются друг до друга что-то донести. Например, свою старческую мудрость.