Сатана - стр. 21
Кротиха, прибрав в избе, стала готовиться к стирке на улице. На плите в большой кастрюле закипала вода. Сама она тем временем штопала платье маленькой дочурки. Внезапно входную дверь избы кто-то без всякого стука открыл. Женщина невольно приподняла голову и перед собою увидела незнакомого мужчину. На вид ему было где-то под пятьдесят, не менее и не более. Незнакомец был высокого роста, слегка сгорбленный. Чувствовалось то, что у него что-то было не в порядке с поясницей, а, может, и со всей спиной. Лицо вошедшего было худое, покрытое густой седой щетиной, нос был прямой. На левой стороне лица были следы не то от шрамов, не то следы от чьих-то укусов. На какой-то миг хозяйке стало жалко этого лысого мужчину.
Хозяйка при виде незнакомого человека, быстро отложила в сторону платье, отодвинула на край стола коробку с нитками и иголками. Затем она встала, и держась одной рукой за краешек стола, а другой поправляя локоны седых волос на голове, тихо и спокойно спросила у вошедшего:
– Зачем пожаловали? Кто Вас послал за мною, наверное, опять бригадир?
Не дождавшись ответа от вошедшего, женщина начала подкладывать дрова в печь. Затем, закрыв при помощи полена металлическую дверь печи, она вновь повернулась к вошедшему и вновь повторила свой вопрос. Пришелец опять продолжал молчать.
Петр сразу же узнал свою Лизоньку. У него защемило сердце от того, что вся ее голова была седой. Две глубокие морщины над переносицей разделяли красивое лицо женщины на две половины. Мужчина к удивлению хозяйки все время почему-то молчал и очень пристально смотрел на нее.
Молчала и Елизвавета, изредко бросая взгляд на мужчину, который был одет почему-то не по-летнему. На нем была довольно поношенная куртка, кирзовые сапоги. Незнакомец, повернувшись боком в сторону питьевого бачка, который стоял рядом возле двери, после некоторого раздумья тихо спросил хозяйку:
– А у тебя, хозяюшка, можно воды напиться?… А то, что-то у меня в горле пересохло…
И затем, не дождавшись ответа хозяйки, мужчина снял ковш с гвоздя на стене и зачерпнул воду. Елизавета заметила то, как сильно дрожала рука незнакомца, когда он подносил ковш к своим губам. Пришелец пил воду очень жадными глотками. Из его глаз текли слезы. Кротихе на какое-то время было даже жалко видеть этого странника, который жадно утолял свою жажду. Одновременно ей было очень противно слышать и видеть, как он не то клокотал, не то стучал зубами о края металлического ковша.
Мужчина, напившись воды, дрожащей рукой стал медленно вешать ковш на стену. Еще не успел он это сделать, как хозяйка, внимательно разглядывая правую руку пришельца, заметила то, что у лысого на правой руке не было полмизинца. Такая «примета» была у Петра, который делая паз в бревне при строительстве избы, непонятно как, отрубил себе половину маленького пальца. На какую-то долю секунды Елизавета вновь посмотрела на сухую, изнеможденную руку мужчины и не знала, что думать. Да и думать-то уже ей было не надо. Пришелец с вещмешком за плечами тихо и спокойно произнес:
– Ты, что хозяюшка, не узнаешь меня? Елизаветушка… Это ведь я, Петр Крот, Крот я… Твой муж…
Услышав этот голос, который когда-то ей был до боли в сердце знакомый, Елизавета на какой-то миг потеряла рассудок. Голова ее невольно стала кружиться, по всему телу выступили капельки пота.