СатАна. Ледяное сердце. Том 2 - стр. 48

– Слава богу! Ты не пострадала во всех этих злоключениях!

– Я так понимаю, это твой идеал девушки? – улыбнулась Кэртиллона, на что Тези ничуть не обиделся.

– Это рандлея, на такой играл ещё мой дедушка, – пояснил он, – Собственно говоря, от него я и перенял свой талант.

– Что ж, может тогда ты сыграешь нам что-нибудь необычное? – предложила магесса, после чего быстро шепнула на ухо своей подруге, – Надеюсь, через минуту я не пожалею о своей просьбе.

– О, конечно! – между тем воодушевился поэт, – Это для меня большая честь! Да и кроме того, как обойтись без музыки в этом мрачном холодном месте? – он сел поудобней и ещё раз проверил свой инструмент, – Что ж, дорогие магессы, слушайте. Это моя очень старая композиция, называется она «А теперь…»

Девушки молчали, в ожидании того, что же будет? Однако не только они, но и сама природа вокруг, казалось, стихла, дабы не пропустить в своём извечном трепете ни единого звука. И вот, через несколько казалось бы бесконечно долгих мгновений, по округе разнеслись первые ноты. Лёгкие, мелодичные, немного грустные… Медленно, словно лёгкие капли дождя, летящие с неба, или мерное подрагивание пламени, искрящееся на камнях своим рыжеватым светом, звуки складывались в единую мелодию, не похожую совершенно ни на что, слышимое Кэртиллоной ранее.

А проиграв так ещё один круг, Тезидий наконец запел:

– Тьма за нами идёт, за собой оставляя

Мёртвый мир и покой замогильной тиши;

Мы своими глазами на это взираем,

Видя то, что когда-то придумали мы.

Звуки арф утопают в потоках кошмара,

Наши слёзы не значат уже ничего;

Жизнь когда-то на этих просторах сияла,

А теперь… а теперь… а теперь всё ушло.

Всё ушло…

Песня была очень протяжной и бесконечно грустной. Пропевая каждое слово, Тезидий то и дело прикрывал глаза, выражая свою солидарность скорби, что звучала в его строках. Сделав же в конце небольшую проигровку, он начал новый куплет, что по звучанию был заметно выше предыдущего:

– Мир затих, предвкушая конца неизбежность;

В тишине оборвался последний мотив;

Для людей, что когда-то поверили в вечность,

Вечный бой превратился в надгробья могил.

И, столкнувшись с землёй, пеплом сделались звёзды,

Сажу чёрного мрака осыпав на нас;

Раньше свет нам дарило прекрасное солнце,

А теперь… а теперь… а теперь он угас.

Он угас…

Новая проигровка оказалась ещё более надрывной, чем предыдущая. Тяжёлые ноты подобно ударам молота о твёрдую стену били, казалось, в самое сердце, угасающим эхом разносясь по округе. А затем наступила тишина – после которой начался новый куплет. Куплет, который Тезидий теперь пел невыразимо высоко:

– И когда грянет гром в небесах небывалых

И с лица наши слёзы он смоет огнём,

Мы пойдём по дороге ступеней кровавых

В гущу ада, что сами себе создаём.

И, кружа в злых потоках небесного света,

Не взлетим к веренице прекрасных планет —

Все мы верили раньше в спасение это,

А теперь… а теперь… а теперь уже нет.

Уже нет!

Не давая слушателям расслабиться, после всего нескольких нот проигровки, он запел дальше:

– Мы уйдём, ничего за собой не оставив!

Мы исчезнем в тумане судьбы навсегда!

И уже в небесах никогда не воспрянем —

За собой унесём их потоками зла!

Пропасть чёрная двери пред нами откроет,

И, вступив за порог, мы останемся здесь,

В грустном мире, что раньше ценил всё живое,