Састер. Крымский детектив. Часть I (бесплатно) - стр. 25
– Галактионова, – ответил он через пару гудков, – заеду через минут тридцать. Надо найти эту Александру. Новая информация.
Его голос звучал на фоне однообразного гула. Шум мотора? Автотрассы?
Аня с трудом разлепила губы и хрипло проговорила:
– Слушай… я…
– Не слышу!
– Я… Я, кажется, облажалась.
В динамике раздавался монотонный гул.
– Ты слышишь?
– Она у тебя? – спросил Рыжий низким, едва не рычащим голосом.
– Ей было некуда пойти, а…
– Она у тебя или нет? Можешь ты не квакать, а четко ответить?
Ане захотелось бросить на это «квакать» что-то резкое и гадкое, но она только вертелась на месте и мямлила:
– Я не знаю, я…
Голос её оборвался. Она заметила краем глаза исполинский скелет, вздымающийся вдали на фоне луны и облаков, и с трудом узнала портовый кран. Рука с телефоном опустилась, из динамика доносился тихий, невнятный голос Рыжего.
***
Аня быстро шла, ничего не соображая, задыхаясь, спотыкаясь о трещины и края ям. Свет телефона нервно скакал по бетону влево-вправо, влево-вправо, пока не вырвал из полумрака исполинскую опору. Её поверхность покрывал узор из ржавчины, граффити и скорлупок синей краски; у основания лежало кумачовое пальто.
– Алекс?
Аня посветила вокруг: опоры, уходящие вверх, во тьму ночного неба; растрескавшийся бетон с штырями арматуры; тёмные волны. Она подошла к концу причала и посмотрела на воду: ничего, никого.
– Алекс? Ты здесь?
Море тихо дышало на просевшие сваи, подвывал ветер. Аня напрягла слух, и ей показалось, что сквозь этот равномерный шум едва пробивался не то крик чайки, не то стон?..
Аня наклонила голову, прикрыла глаза и пошла на звук.
– Алекс?
В свете телефона проступил ржавый отрезок крановой лестницы – он лежал на бетоне чуть в стороне от опор, словно упал откуда-то с высоты.
У Аня сбилось дыхание. Она ускорила шаг, посветила в одну сторону, в другую…
Ледяной волной окатил ужас. Парализовал на миг и схлынул, не оставив ни мыслей, ни эмоций.
Саша лежала за отломом лестницы – ноги, естественно, вывернулись, кожу прорывали обломки костей, блестела кровь. Лицо посинело, шея вздулась. Было что-то нереальное в этом, чрезмерное, неестественное.
– …не чувству… ю…
Ветер налетел и заглушил остаток фразы. Аня молча смотрела на Сашу. Стояла и смотрела – так долго, что глаза её заболели и заслезились. Нужно было позвонить в неотложку, нужно было принести одежду и накрыть тело, но Аня не могла сдвинуться: она почему-то больше всего боялась отвернуться, отвести взгляд. Словно боялась упустить тот момент, когда Саши не станет. Каким он будет? Душа вырвется с выдохом? Появится лучик света? Искорка? Тело полегчает на двадцать один грамм?
Или Саша возьмёт и выживет?
Аня с трудом сосредоточилась и стала мысленно перечислять видимые травмы: переломы нескольких рёбер, позвоночника… перелом ноги – открытый. Вздулись вены на шее, дыхание частило… начался пневмоторакс, он и грозил убить Сашу первым. Нужно было вызывать скорую, туго перевязать грудь, чтобы лёгкое не спадалось дальше, или сделать дренаж, чтобы вывести воздух из плевральной полости. Это не спасло бы Сашу, но дало бы шанс дождаться медиков.
Мизерный, но шанс.
Аня не делала ничего. Она смотрела и ждала, и под сердцем у неё что-то чесалось, свербело от ожидания?.. предвкушения?.. Она не делала ничего и так и не поняла, в какой момент Саша умерла. Просто Аня осознала: глаза Саши закрылись, остановилась переломанная грудь, и только ветер ещё играл волосами.