Састер. Крымский детектив. Часть I (бесплатно) - стр. 18

Как говорится, дёшево и сердито.

И в общем-то вкусно.

Константин Михайлович заезжал сюда на обед, иногда и на ужин – с тех пор, как Слава жил отдельно. Пришёл Константин Михайлович и сегодня – с сыном, и теперь их чёрные портфели, похожие, как близнецы, лежали друг напротив друга на клеенке с бежевыми цветами. Тут же стояли две тарелки: суп с пельменями и эспрессо для Константина Михайловича, окрошка и зелёный чай – для сына.

Выслушав новости о «дяде Кеше», Слава так и застыл – не донёс белого хлеба до рта и только помаргивал.

– С условно-досрочным? – повторил сын. – И где он?

Константин Михайлович опустил вилку зубьями вниз и клацнул по тарелке.

– В смысле?.. – не понял Слава. – Ты чё, его в СИЗО запендюрил?

Константин Михайлович выловил из супа раскалённый пельмень, оглядел, пожевал, дыша открытым ртом, когда пельмень особенно обжигал нёбо. На языке остался солоноватый, лавровый вкус мясного бульона; между зубами – нежующийся хрящ.

– Бать, – Слава наконец положил несчастный хлеб и нарочито отодвинулся к спинке стула, – тебе погоны не жмут?

– Ты сначала проживи, сколько батька прожил. И прослужи…

– Зачем ему ехать в Ростов?

Константин Михайлович вытащил хрящ изо рта и положил на салфетку. Вытер пальцы.

– Ты хочешь, чтобы этот человек рядом с Аней жил?

– А учёт?

– Я все переоформил.

– Сколько законов ты при этом нарушил? – спросил Слава, потом вздернул бровь. – Так-так, я-то тебе зачем?

– Отвезёшь его на вокзал и проследишь, чтобы он уехал в Ростов. Там уже не выпустят. – Константин Михайлович закинул в рот последний пельмень. – Сам понимаешь: нашим остолопам я такое не доверю.

Слава смотрел с недоумением.

– Бать, ты в своём уме?

– Ты с отцом-то повежливее.

– Дай ему спокойно встретиться с дочерью!

Константин Михайлович допил бульон из тарелки, вытер рот салфеткой и полез в портфель. На клеёнку с бежевыми цветами легли две старых фотографии: лужа крови на полу и труп мужчины.

– Это, – Константин Михайлович постучал пальцем по луже, – что он сделал с её матерью.

– Бать…

– Это – с сокамерником, – палец постучал по трупу мужчины. Я еще не говорю про все штуки с контрабандой.

– Ты сестёр вчерашних видел?

– То есть ты его спокойно с Аней оставишь. Никаких проблем.

Слава шумно выдохнул носом. Взял фотографии, тут же швырнул на их стол и отвернулся к окну. Константин Михайлович проследил за его взглядом, но ничего интересного не увидел. За занавеской рекой тёк туман, клубился, изгибался и норовил залезть в столовую. Эти туманы всегда приходили неожиданно – падали на город сырым, холодным облаком тревоги и держали в молочных тисках по несколько дней.

– Сделаешь? – уточнил Константин Михайлович.

– Носимся с их семьей как с писаной торбой…

– Я не ради себя прошу.

Слава встал, вытащил двести рублей и, несмотря на протесты отца, бросил на стол. Во взгляде сына мелькало что-то ядовитое, сердитое.

– Бать, а ты никогда не думал, что это ТЕБЕ не плевать на неё? А для меня она – чужой человек. Не родня, не сестра… какая-то дочь какого-то ТВОЕГО дружка.

– Ширинку застегни?

Слава открыл-закрыл рот, схватил несчастный кусок хлеба и будто хотел швырнуть о стол, но в последней момент остановился. Хлеб шлёпнулся в недоеденную окрошку, взвизгнула ширинка, хлопнула дверь.

Константин Михайлович взял чашку и стал пить подостывший эспрессо. Кофе чересчур горчил, на душе было тревожно.