Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада - стр. 14

Дед мальчика принес его к Каабе и, высоко подняв его, торжественно поблагодарил Аллаха за его рождение и назвал младенца Мухаммедом, что означает «Достохвальный». Имя это, как нас уверяют, никогда до этого не давалось младенцам, а что касается этого ребенка, то с его рождением связывались очень большие надежды. Но по этому поводу существуют и большие сомнения, так как изначально ребенка звали Котан, и только позже он получил другое имя, по причинам, о которых будет рассказано нами в дальнейшем[23].

Вне всякого сомнения, чудеса были добавлены сказителями более поздних эпох, так что не обязательно им верить, как показала судьба Мухаммеда. Хотя совсем нет причин сомневаться, однако, когда ребенку исполнилось семь дней от роду, его досточтимый дед устроил пир в честь мужей могущественного племени курайшитов, на котором представил новорожденного как того, кто прославит свой род. Вот почему имя Мухаммед стало в дальнейшем восприниматься как пророческое.

Знатные женщины Мекки в стародавние времена имели обыкновение отдавать своих детей кормилицам, которые уносили их с собой в горы, чтобы пестовать на свежем воздухе, где у детишек была прекрасная возможность укрепить свое тело и вырасти сильными. Амина принадлежала к хорошей семье, у новорожденного была достаточно длинная родословная, восходившая к Адаму, так что мать последовала обычаю и доверила Мухаммеда женщине из племени Бени Сад, история которого также восходила к глубокой древности. Кормилицу звали Халимой. Она приняла на себя заботу об оставшемся без отца ребенке скорее из сострадания, нежели по собственной охоте, взяв его с собой в долину среди гор, лежавшую на юг от Таифа. Обедневшая Амина, как и многие другие высокородные особы, обладала столь малыми земными богатствами, что у няньки оставалось слишком мало надежд на приличное вознаграждение за труды. Теперь представьте себе, как эта женщина из племени увозит от молодой вдовы ее единственного сына, разлука с которым продлится неизвестно сколько времени.

По истечении двух лет нянька с малышом вернулась, и Амина была столь обрадована свежим и здоровым видом сына, что произнесла: «Забери его обратно в пустыню, пускай растет здоровым и крепким!» И он вернулся, откуда прибыл, и жил там еще три года, хотя за это время однажды на него напала какая-то болезнь, и суеверная Халима с мужем привезли его к матери из страха, что ребенок подпал под влияние какого-нибудь зловредного джинна. И все же Халима любила своего маленького питомца и легко согласилась вновь забрать его с собой, хотя после этого уже ни за что не разрешала ему отходить от нее ни на шаг. Но, несмотря на все предосторожности, джиннам удалось, как она считала, добиться своего, и они поставили свою «печать пророчества» у него между лопатками, где она и оставалась до конца его дней. Те, кто не верил, что это пророк, не видели ничего кроме обыкновенной родинки. Точно так же мало кто придавал значение еще одной истории – будто однажды Джабраил вместе с еще одним ангелом спустился с небес, и они извлекли из груди Мухаммеда сердце и очистили его от всяческой скверны, наполнив верой, знанием, чистотой и светом, после чего безболезненно поместили обратно.

Как бы то ни было, Мухаммед, которому почти исполнилось пять лет, возвратился к Амине и уже не покидал ее. На следующий год она взяла его в Медину, дабы навестить родственников, но на обратном пути умерла, и до окончания путешествия ребенок был вверен заботам надежной рабыни. Та доставила его к престарелому деду, который последующие два года с необычайной нежностью заботился о нем. По окончании этого краткого срока Абд аль-Мутталиб умер, препоручив внука дяде, Абу Талибу, которому по наследству передались также и заботы о Каабе. Абу Талиб был человеком, весьма уважаемым в племени за свои благородные качества, и он стал для своего племянника добрым другом. Постель Мухаммеда он поставил рядом со своей, позволил ему сидеть с ним за одним столом, разрешал всюду следовать за ним в путешествиях, и дал таким образом, наиболее полное представление обо всех обрядах и ритуалах традиционной религии, чем, вероятно, и научил глубочайшему к ним уважению.