Санный след - стр. 20
Когда их открытая коляска въехала на Николаевскую площадь, наметанный глаз сыщика выхватил из толпы знакомую фигуру: разряженный Хорек, неторопливо помахивая тростью, вальяжно спускался по ступеням красивого особняка. Ничего необычного в этом бы не было, если бы… Здание это занимал Торговый банк, а щупленький человек с тростью славился как удачливый банковский вор, взломщик сейфов.
Первым делом у Петрусенко мелькнула мысль: остановиться, подойти к Хорьку, придержать за локоток… «Ну и что дальше?» – одернул он себя. Взломщик явно сейчас не при деле, гуляет. Правда, гуляет он на банковских ступенях, но это ему в вину не поставишь. И Петрусенко покатил дальше. Ни жена, ни дети ничего не заметили. Люся, такая красивая и веселая, одной рукой придерживала шляпку, второй обнимала, прижимая к себе, маленькую Катюшу. Одетая как взрослая барышня – в сшитую на заказ модную пелеринку и капор, – трехлетняя девчушка выглядела презабавно. А вот девятилетний Саша наряжаться не стал, был в своей гимназистской форме. Еще бы: ведь именно так, в форму, одет его двоюродный брат Дмитрий. Мите пятнадцать, и уже семь лет он живет в семье Петрусенко – после трагической гибели родителей. Братья очень дружны, вот и сейчас сидят рядом, чему-то смеются…
Через несколько минут коляска свернула на широкий проспект, идущий к реке. И вот она – Павловская площадь, яркая, шумная, многолюдная! В одном ее конце растянут шатер шапито, в другом – качели-карусели. Но главное – это сама ярмарка: лавочки, палатки, импровизированные кофейни, где и чай, и кофе, и блинчики, и горячие колбаски, и пиво с рыбой, и… всего не перепробовать!
Дети тянули то в одну сторону, то в другую. Их щеки уже лоснились от масленых блинов, а пальцы слипались от сладких леденцов. Катюша прижимала к груди нарядную куколку с фарфоровым личиком и закрывающимися глазками, Саша все время дул в глиняную свистульку. Митя уже дважды относил полные корзинки покупок к поджидающей в переулке пролетке. Уже накатались на каруселях и насмотрелись на медведя-танцора и смешную обезьянку. Оставалось цирковое представление: у распахнутого полога шапито играли трубы и ловкие акробаты, выделывая пируэты, зазывали публику. И тут Викентий Павлович вновь увидел Хорька.
Заложив руки в карманы распахнутого пальто, тот вольготно двигался сквозь толпу. На физиономии у него было написано беспечное и самодовольное выражение. Петрусенко сразу же уловил какую-то целенаправленность в движениях маленького человечка. И хотя Хорек приостановился у пивного прилавка, взял пенную кружку и тарелочку с дымящимися колбасками, ощущение целенаправленности не исчезло.
– Люся, – он тронул жену за локоть, – иди с ребятами в цирк, а я задержусь. Не беспокойся, до начала представления я вас найду, присоединюсь к вам.
Молодая женщина быстро огляделась. Она хорошо знала характер мужа, знала, как он увлечен работой. Сразу поняла: что-то его насторожило. Но не смогла выделить из разномастной толпы обычного с виду человека, пьющего пиво.
– Это не опасно, Викеша? – спросила она.
Он весело чмокнул ее в висок.
– Все-то ты понимаешь! Нет, так… мелочь. Идите.
Слежку сыщик Петрусенко всегда вел виртуозно. Так что когда Хорек двинулся дальше, в сторону Подола, беспечность так и не покинула его. Следом за ним Петрусенко вышел к Сенной улице и свернул в Подольский переулок. А там Хорек зашел в парадный вход уютного двухэтажного дома. Последний раз, прежде чем шагнуть в дверь, украдкой огляделся вокруг. За все время пути он это делал уже не раз – ловко и незаметно. Но не для Петрусенко. А сыщик, заметив такую предосторожность, радовался: есть, видимо, у Хорька причины таиться.