Самый темный вечер в году - стр. 30
«На этот раз рисовать буду только глаза, – подумал он. – Целиком уйду в глаза».
Но прежде всего следовало прерваться. Он положил карандаш на стол… но тут же поднял его, даже не размяв пальцы, будто рука обрела собственную волю.
Чуть ли не наблюдая за собой со стороны, взял нож и заточил карандаш.
Потом подготовил к работе и остальные, на одних грифель заострил, на других затупил, сначала ножом, потом наждачной бумагой, наконец отложил в сторону последний карандаш.
Отодвинул стул от стола, встал, подошел к раковине, чтобы умыться холодной водой.
Протянув правую руку к крану, обнаружил, что держит в ней карандаш.
Брайан посмотрел на стол. Среди карандашей, которые он оставил рядом с альбомом, одного не хватало.
Прежде чем Эми пригласила его принять участие в спасательной операции, он поспал только час. Усталость и объясняла его нынешнее состояние, эти маленькие неувязки.
Брайан положил карандаш на разделочный столик у раковины и какое-то время смотрел на него, словно ожидал, что карандаш поднимется в воздух и прыгнет ему в руку.
Умывшись холодной водой, Брайан вытерся бумажными полотенцами, зевнул, потер щетину на щеках и подбородке, сладко потянулся.
Ему требовался кофеин. В холодильнике стояли банки «Ред була», которые он держал под рукой на случай, если для сдачи заказа в срок работать придется всю ночь.
Когда он открывал холодильник, карандаша в правой руке не было: его сжимали пальцы левой.
– Вот к чему приводит усталость, – прокомментировал Брайан.
Положил карандаш на стеклянную полку холодильника перед пластиковым контейнером с недоеденными макаронами.
Открыв банку «Ред була» и сделав долгий глоток, Брайан закрыл дверцу холодильника, оставив карандаш на полке. Закрывая дверцу, четко зафиксировал, что карандаш лежит на полке перед контейнером с макаронами.
Вернувшись за стол и поставив на него банку «Ред була», обнаружил карандаш в кармане гавайской рубашки.
Конечно же, это другой карандаш, решил Брайан, не тот, что остался в холодильнике. И лежал в кармане с того момента, как он, Брайан, поднялся из-за стола.
Он сосчитал карандаши на столе, понимая, что не хватать должно двух: того, что в кармане, и того, что в холодильнике. Не хватало одного.
В полном недоумении Брайан вернулся к холодильнику, открыл дверцу. Карандаша, который он оставил на полке перед пластиковым контейнером с макаронами, не было.
Закрывая дверцу, он видел карандаш. Открывая – нет.
Вновь сев за стол, Брайан достал карандаш из кармана гавайской рубашки. С изяществом и ловкостью фокусника покрутил в пальцах, наконец сжал, готовый приступить к новому рисунку.
Брайан не собирался демонстрировать подобное мастерство. Его пальцы, казалось, вспомнили навыки прошлой жизни, в которой он, похоже, выступал в цирке.
Острие коснулось бумаги, грифель сам заскользил по ней, вырисовывая загадочность собачьих глаз.
Брайн с самого начала не так уж сосредоточивался на том, что рисует, потом еще меньше, наконец совсем расслабился. Независимо от него рука, будто заколдованная, продолжала летать над бумагой.
Брайан чувствовал, как волосы на затылке встают дыбом, но он совершенно не боялся и не предчувствовал ничего дурного. Ощущал только нарастающее изумление.
Как Брайан и подозревал ранее (а теперь в этом отпали последние сомнения), он не мог претендовать на авторство этих рисунков. Был таким же инструментом, как и карандаш в его руке. Художник остался неизвестным.