Самый строгий босс - стр. 21
– Дмитрий Андреевич… ой простите… Наоборот то есть, – от волнения я переставляю его имя и отчество. Я… нет, вы не поняли, это просто, чтобы подружка отстала, я с ней и не хотела никуда идти. Мне и самой интересно разобраться с заданием.
Я лепечу что-то ещё, такое же нелепое и жалкое, а генеральный поворачивается и направляется к выходу, потом резко поворачивается и возвращается, с размаху грохнув тарелкой о стол. Бутерброды разлетаются по всей поверхности и один красивый янтарный кусочек копчёной рыбы падает на записку, которую я только что распечатала. Спасибо, конечно, за такую заботу, но вообще-то, какого хрена!
«Катька, не смей!» – громко шепчет бабуля, замечая, разгорающийся внутри меня огонёк.
– Знаете что! – вдруг заявляю я. – Не надо мне ваших бутербродов, сами ешьте свой балык и осетрину, или что тут у вас! Я забыла вам сказать, что вообще-то я никакая не рабыня, чтобы торчать здесь по вашей прихоти дни и ночи. У нас законодательство имеется. Работа мне нравится, но вытирать ноги о себя я точно не дам. А Горбатов ваш тот ещё урод, по нему бараньи ножницы плачут, но если вы таким, как он верите, то о чём говорить вообще!
Ой, что-то я перегнула кажется… У Градова такой вид, будто он сейчас схватит меня и разорвёт на две части, как исписанную бумажку. Глаза мечут огненные молнии, губы сжаты, крылья носа подрагивают, чисто разгневанный Зевс.
– Простите, Андрей Дмитриевич, я кажется глупостей наговорила, – иду я на попятную. – Я задание, кстати разобрала уже…
Ну что я за бестолочь, вечно взорвусь, как дура, а потом жалею…
Градов некоторое время прожигает меня взглядом, играя желваками, и ничего не говорит. Возможно, считает до десяти, чтобы успокоиться. Потом он поправляет галстук, разворачивается и молча направляется к двери.
В это время из приёмной доносится голос Клима:
– Кать, ну ты даёшь. Чего ты здесь торчишь так долго?! Погнали скорей… Ой. Добрый вечер…
Он влетает в мой кабинет и натыкается на Градова. Тот ничего не отвечает, молча смотрит на Стражникова, потом поворачивается ко мне и бросает:
– Завтра утром заявление моему секретарю.
10. Пора всё прояснить.
Блин! Вот же невезуха! Только порадовалась, что всё так удачно сложилось и тут на тебе…
– Клим! Ну что за подстава! Из-за твоего ужина я работы лишилась! Вот приспичило тебе в ресторан идти… Исчезни с глаз моих. Век бы тебя не видела.
Я беру тарелку со стола и в сердцах бросаю её в мусорную корзину, а следом отправляю и пачку бумаг с кусочками копчёной рыбы. Хорошего плавания.
Клим выглядит немного растерянным.
– Да ладно, Кать. Ты чего расстроилась? Всё нормально будет. Я с Градовым поговорю.
– Серьёзно? Ну здорово! Вот спасибо тебе. А что же сейчас не поговорил? Тут такая работа намечалась! Интересная, ответственная, важная…
Мне прям реветь хочется.
– Послушай, – произносит Клим мягко. – Получилось не очень хорошо, конечно, но я не понял, за что он тебя увольняет.
– Эх, ну теперь всё. Без твоего понимания ведь ничего не произойдёт и Градов будет ждать сколько угодно, пока ты, наконец, не осознаешь, за что это он меня увольняет.
– Да подожди ты со своим сарказмом. Толком-то объясни.
– За то, что какой-то казанова клинья подбивает к молодой сотруднице, хоть это и запрещено на рабочем месте, а та, вместо усердного труда, врёт и пытается найти предлог, чтобы пойти с этим казановой в ресторан, а когда её уличают, ещё и ерепенится.