Самый безумный из маршрутов - стр. 19
Но все произошло не так. Он приехал, когда меня не было дома; я была в пешем ознакомительном походе по каньонам Юты с небольшой группой первокурсников, членов Клуба отдыха на природе. Он остановился на ранчо моих бабушки и дедушки, в трех милях от студенческого городка, провел там две ночи, и вечером, когда я вернулась, встретил меня на лужайке. На мне был рюкзак, а все вещи были грязными от пыли пустыни. Он обнял меня, а я прижалась к нему. Он был здесь, чтобы агитировать за Обаму. Но он нужен был здесь для меня. Я чувствовала себя в большей безопасности, зная, что он рядом. На зеленой лужайке, вся запыленная и утомленная, под желтыми придорожными фонарями я на минуту почувствовала себя лучше, так хорошо, как будто все налаживалось, как будто Джейкоб мог все уладить.
Я рассказала ему все в «Кадиллаке» нежно-голубого цвета. Мы были не в осиновом лесу, а в студенческом городке колледжа Колорадо. Мы говорили о том, где будем ужинать – в ресторане техасско-мексиканской кухни «Хосе Малдунс» или обойдемся бутербродами. Он спокойно слушал. Машина была припаркована с южной стороны кампуса, возле общежития первокурсников. Вдали, на месте дорожной аварии, машина «Скорой помощи» мигала красными и ярко-синими огнями. Мы сидели в машине с тихо работающей печкой вдали от этого; мы не слышали звука сирен и не знали – или нам было все равно, – что кому-то была нужна помощь.
«Могу я тебе что-то рассказать?» – спросила я, зная, что начала неправильно. Мой голос был обыденным, несоответствующим. Джейкоб выглядел раздраженным в тот вечер, он был голоден, и мы не говорили ни о чем важном. Я уже сожалела, что начала этот разговор таким образом. Но я не могла не сказать.
Он подождал: «Я слушаю».
«Меня изнасиловали во второй вечер в колледже», – быстро проговорила я, настолько быстро, что не была уверена в том, что он услышал.
«Как? – сказал он. Его лицо становилось то красным, то синим от переливающихся огней „Скорой помощи“. – Как это?»
Глаза мои наполнились слезами. Я не знала, что надо было говорить дальше.
«Мне жаль, – сказал брат. – Но как это случилось?»
Я не хотела рассказывать обо всем. Я не знала, как можно было рассказать.
Джейкоб спросил, не разыгрываю ли я его. Я прошептала: «Нет». Я плакала, но не знала, видит ли брат. Он не глядел на меня. Он смотрел через ветровое стекло в темноту, может быть, на машину «Скорой помощи», которая все еще оставалась на месте, так долго мигая своими огнями.
«Ты кричала?» – спросил он. Он не мог понять, как это произошло, как я это допустила, как кто-то мог изнасиловать меня, как я могла остаться наедине с тем, кто мог меня изнасиловать.
Я молчала. Я чувствовала, что была стерта, замазана, как досадная опечатка, мой рот как будто забило снегом.
Тогда он спросил: «Хочешь, чтобы я побил его?»
Единственное, что я могла ответить, выговорить, было «нет».
Я почти не видела Джейкоба в последующие шесть недель его пребывания в Колорадо Спрингс. Он был очень занят, хотя и старался уделить мне время. Я старалась избегать его. Я была все еще рассержена – мне было ненавистно то, что он дал мне понять, когда я рассказала об изнасиловании: что я должна была защищаться. Но перед его отъездом мы погуляли вечером по студенческому городку колледжа Колорадо.