Самозванка. Кромешник - стр. 24
Фладэрик оглянулся, пытаясь вспомнить, как оказался среди про́клятых камней. А заодно и определить источник звука. Пастушеская флейта тлела потайной печалью. Он стоял в самом центре большого круга. Узор из белых, гладко окатанных камней, оттенённый ярким мхом, спиралью разбегался под ногами.
Свирель манила и баюкала. Дурманил голову медовый аромат.
Упырь заметил тени, переходящие от монолита к монолиту за внешним кругом исполинских каменюк. Ломаные силуэты качались, будто танцевали среди тумана и пахучих трав.
До Фладэрика донёсся тихий, едва уловимый смех.
В прозрачных облаках, мерцая и двоясь, скользили звёзды. Очень быстро, точно кто-то сматывал в рулон парчовый полог неба. Зелёные небесные огни переливались и дрожали. Адалин тряхнул влажными волосами, посмотрел на окровавленный, изрезанный кафтан, на вывернутые руки. И с удивлением отметил, что вряд ли смог бы держаться на ногах в таком состоянии.
– Ты себя недооцениваешь, Упырь, – насмешливо заметила Валтарова голова, подкатившись к сапогам.
Рот колдуна кривился в подобии усмешки или оскала. Волосы впитали столько крови, что хвост почернел. Синие глаза полыхали, как Ставменский маяк.
В медовом аромате проступила соль. Холодный ветер причесал шипящий очерет.
Фладэрик наклонился и двумя руками поднял ледяную, липкую голову Седьмого Колдуна.
– Зачем ты это сделал, Выжлец? – спросил Упырь хрипло.
Голос не повиновался. Звук вышел тихим, точно шелест сухой листвы по шапке погребального кургана.
– Сделал что? Калейдоскопы? Так то была моя работа, – засмеялась голова. Слепые зенки разгорались всё ярче. – Мой долг по обету. Служить Семи Ветрам и Эрвару, Алмазной Лилии Ллакхара.
– Вы разомкнули Кромку, Валтар, – нахмурился вампир.
Колдун захохотал:
– Нет, Упырь. Это сделал ты. Твоя сабля проткнула явь и запечатала наш знак. Твоя рука сжимала рукоять. Теперь ты Кромешник.
– Какая чушь… – слова застряли в горле.
Кромешник? Страж и заложник Кромки, нечистый дух. Сказка, какой пугают непослушных малышей.
Танцующие тени скользили всё быстрей. И звёзды превратились в метеоры.
– Узнаешь, Адалин. Всё узнаешь.
Голова Седьмого Колдуна вдруг загорелась, опалив нездешним пламенем лицо и руки Упыря, изжарив грудь и потроха.
Фладэрик распахнул глаза и попытался сесть. Не тут-то было. Замотанное полосами ткани, покрытое коростой тело повиновалось неохотно. Повязки на животе паскудно побурели. Упырь выругался сквозь стиснутые зубы и уронил затылок обратно на неприветливую твердь стола.
Подкопчённый каменный свод и характерный запах сомнений не оставляли: штопали Адалина гарнизонные пьянчуги вампирского Поста. Они же, судя по всему, нашли и куда-то дели треклятый свиток Седьмого Колдуна. Фладэрик осмотрелся. Голова болела, шея едва шевелилась, а сжать кулаки удалось не с первого раза, и всё же тело потихоньку пробуждалось.
Своей одежды Упырь поблизости не заметил, но на сундуке лежали полотняная рубаха, длинная шерстяная туника с украшенным тесьмой подолом, дублет из тёмной кожи и ремни аккуратно снятой перевязи с ножнами. На бочке по соседству нёс печальную вахту одинокий глиняный кувшин. Воняло снадобьями, выстуженным камнем, сырым железом и мышами. В разбросанной по полу прелой соломе кто-то вкрадчиво шуршал. Стену коптил небрежно воткнутый в кольцо факел.