Самозванка. Кромешник - стр. 12
Вампир кивнул.
Опустился на одно колено, боком повернул саблю, мазнул пером, самым кончиком, по разодранной нарушенным обетом шее, обозначив неприкосновенность трупа для мелкой нежити, прочёл причитающиеся слова. А потом секущим ударом добил обмершего, стиснувшего кулаки колдуна. Сапфировые глаза, смотревшие в упор, моргнули и вдруг погасли, голова покачнулась, медленно скатилась вниз, промеж пол щегольского кафтана, колени конвульсивно дёрнулись и опали.
– Да осияет покой твой Великая Жрица, – едва проронил Упырь, не разжимая челюстей и уже размышляя, как посподручнее сбыть тело. Возиться с сухожилиями не хотелось.
Выжлец, он же Валтар, или, на имтильский лад, как сам он порой себя называл, Ваа-Лтар, сын Вазнара из рода Варди – молодой, по меркам ремесла, колдун Сартана, происходил из Ставмена, материкового анклава солнечной державы Мореходов, но, поддавшись странной моде, избрал призвание иного толка.
Решил стать колдуном.
Учился в Миридике, наместничал в Ставмене, жил в престольных Семи Ветрах, не отказывая себе в удовольствии проехаться туда-сюда по озёрной равнине да по долине Окуня. Как выяснилось, докатался – или докатился – до ранга Седьмого колдуна. Людям не мешал, нежить шугал исправно. Сделался знаменит отчасти из-за приближённости к Норту, Алмазной Лилии Ллакхара, тирану Миридика. Едва Норт Адальхейн Эрвар, чтоб ему икалось, – распробовал власть, сразу зажал миридиканцев в стальной кулак, а значит, и островные города-деревеньки, столичный Шаа-Дан и родной Выжлецу Ставмен, вольные имтильские края.
Видать, не понравилось это Валтару.
А может…
Князь весть, с чего вдруг такая щедрость. Записи его ещё почитать и перепроверить надо. Сам Упырь чернилам не доверял, а коль уж случалась оказия, защитой соответственной обеспечивал.
Размышляя о причинах странного поступка, вампир аккуратно утопил окровавленное тело в ближайшей грязевой луже, понадеявшись, что та достаточно глубока, а колдуна утянет на самое дно. Туда же отправился и громоздкий меч чароплёта. Голову Фладэрик почтительно обернул остатками плаща. А вот кольца-кастеты да более-менее пригодные для нежити амулеты забрал – не пропадать же даром полезным побрякушкам.
Горностай недовольно попискивал за пазухой, так и не соизволив оттуда вылезти.
Спать вампиру расхотелось. Перед глазами всё ещё стояло бледное, изнутри высыхавшее лицо Седьмого колдуна и яркие, вмиг побелевшие глаза. Ваа-Лтар, сын Ваа-Знара из рода Варди, заслуживал чего-то большего, чем зловонный топляк среди наводнённых нечистью Мрачных Холмов.
Словив воронка, Фладэрик забрался в седло, оглядел подпечённые колдовским огнём тела, обломанный очерет, заляпанный чёрной кровью мох, изжаренные потроха, кружевами растянувшиеся по вытоптанной прогалине, и задал коню шпор. Жеребец, прежде безропотно изображавший продолжение пейзажа, всхрапнул и ощерился, наддал копытом дёрн, заплясал, звеня трензелями, и со скока перешёл разом на резвую рысь, удивив покачнувшегося в седле верхового.
Вампир размышлял, как быстро хватятся колдуна, и кто ещё мог знать о его ночной эскападе; ждут ли его возвращения в покоях преданные слуги или парочка девиц.
Окровавленное, иссохшее лицо и расширившиеся чуть не вдвое зенки не шли из головы. Фладэрик сплюнул в проносящийся под копытами коня вереск. Не забыл он паводок в деревне под Просекой. И Аллесцэ не забыл. А толку что?