Самородок в чулке - стр. 33
– Э, милая, – сказал Афанасий Петрович, – ты не жмись. Неужто хозяйское жалеешь?
– Коньяк принято пить небольшими порциями! – засмеялась Виктория.
– И кто ж придумал, как и сколько кому пить? – Взяв бутылку, Мишин налил полную рюмку и опрокинул в рот. Выдохнув, прищурился. – Фуу. Как боженька по пузу босиком прошел, – пробормотал он. – Все, хватит, а то похмелье в пьянку превратится.
– Мама пришла, – сообщила Вика.
– Здравствуйте все! – Зоя улыбнулась.
– Иди-ка сюда, дочь, – позвал отец.
«Значит, что-то серьезное, – поняла Зоя. – Наверное, сказали про Володю. – Она посмотрела на дочь. Та, улыбнувшись, вышла. – Улыбка веселая. Когда она делает пакость, взгляд вызывающий и улыбка насмешливая». Посмотрела на Антонину Ефимовну. Та улыбнулась.
– Ты еще на кота взгляни, – проворчал отец. – Может, по нему чего поймешь. Ты когда меня с мужиком познакомишь? – спросил он.
– Наверное, скоро. Он хороший человек, несмотря ни на что…
– Это ж надо, не женится потому, что баба с деньгами. Таких сейчас хрен найдешь. Вот что, веди его к нам, хочу ему руку пожать. Это ж надо, баба больше зарабатывает, и он не хочет с ней жить семьей. Видеть хочу его. Он где работает-то?
Зоя беспомощно посмотрела на Антонину Ефимовну. Та вздохнула:
– Ты вот что, Афанасий, не лезь к ним, сами разберутся, чай, взрослые. Но если он ей люб, то тебе-то…
– Да мне он тоже по нраву, – перебил ее Петрович. – Даже если мент, то…
– Ловлю на слове, потом не отказывайся, – засмеялась внучка.
– А чего отказываться, Афанасий Мишин сказал, как отрезал.
– Он капитан милиции, – пробормотала Вика.
Петрович застыл с открытым ртом. Все три женщины смотрели на него. Из двери украдкой подглядывала горничная.
– Господи, – хрипло произнес Петрович, – как же так? Вы бросьте так шутить. Чтоб мент, да еще со звездочками, был бедным, это же… – Он засмеялся и взглянул на дочь.
– Да, папа, – вызывающе произнесла Зоя, – он капитан МУРа. Инспектор уголовного розыска. И я люблю его.
– Во едрена корень, – пробормотал Петрович. – Да, – не находя слов, пробормотал он. – Ну это… в общем… Да черт его знает!…
– Но ты сказал, как отрезал, Афанасий Мишин, – напомнила Вика.
– Ты меня не лови! Едрена корень, мент! Во, блин на сковородке! Слышь, девочка, дай-ка мне еще коньяку.
Горничная вошла и поднесла бутылку.
– Вообще-то убери, я пьяный – дурной. Да, вот это хрен на блюде, уважаемые люди! – Вика рассмеялась. – Вот что, – Петрович посмотрел на дочь, – ты приведи мента этого, взгляну.
– Папа, – усмехнулась Зоя, – мне все равно, что ты о нем скажешь. Я люблю его, он любит меня. Я рада, что ты об этом узнал, но это ничего не изменит, сколько бы ты ни ругался. Кстати, делаешь ты это отвратительно. Можешь обижаться. Как только он согласится стать моим мужем, я выйду за него, и никто меня не остановит. – Она посмотрела на дочь.
– Мне он тоже нравится, – неожиданно заявила Вика. – И если он будет не против, я, может, не всегда и не сразу буду звать его папой. Это же здорово – отец муровец! – засмеялась она.
Зоя удивленно смотрела на нее.
– В общем, ты приведи его, – пробормотал отец. – Я понял, что ты все решила, имеешь на это право. Хочу его видеть, чтоб свое мнение иметь. И вот что мне скажи: знает он, кто ты, откуда и кто твой отец?
– Конечно. Я все ему рассказала. И про Игоря тоже.