Самое ужасное путешествие - стр. 41
Ночь мы стояли на якоре, а в четверг утром отправились дальше. Из юго-восточных пассатов мы почти сразу вышли, и пока что ветры мало нам благоприятствуют – направление их переменное между пассатами и западными ветрами. До нашей цели еще 4000 километров. Поэтому лейтенант Эванс решил держать курс прямо на Саймонстаун без захода на другие острова. Жаль, конечно, но, может, это и к лучшему, ведь у нас уже зима, и в это время года в районе островов Тристан-да-Кунья штормит сильнее всего. Я жду не дождусь Кейптауна, так хочется получить письмо, узнать, как вы там. Если не считать отсутствия вестей со стороны, жизнь на корабле как нельзя лучше. Мне она по душе, я радуюсь каждому дню пребывания здесь. Время летит быстро, как нигде, вам оно, наверное, кажется вечностью, нам же представляется стремительным ветром – так не похожи наши дни на те две недели, что я плыл домой из Индии».[28]
После возвращения плашкоута мы покинули Южный Тринидад. Зоологи занялись тем, что старались по возможности спасти шкурки добытых на острове птиц. Всю ночь препарировали они тушки. Если учесть, что те пролежали целые сутки, и не где-нибудь, а в тропиках, пропитались морской водой, когда же лодка перевернулась, просто плавали по морю, то результат был лучше, чем можно было ожидать. Но яйца и многое другое пропало. Поскольку, по нашим наблюдениям, черногрудый и белогрудый буревестники летают вместе и гнездятся смешанными парами, логично предположить, что прежняя классификация, относившая их к двум различным видам, нуждается в пересмотре.
Вскоре после ухода с Южного Тринидада мы впервые испытали сильную бортовую качку, оценили волнение в 8 баллов и впервые поняли, что «Терра-Нова» по своим мореходным качествам превосходит многие суда. Затем мы выдержали сильную волну в левый борт и вступили в море зеленого цвета.
Вот что Боуэрс писал домой:
«7 августа, воскресенье.
Теперь уже нет никакой надежды на то, что зайдем на острова Тристан-да-Кунья. Наконец-то мы идем на всех парусах, подгоняемые сильными западными ветрами[29], а накатывающие с юга валы вздымают корабль, как пробку, на свои гребни. Мы пережили сильный шторм и довольно бурное волнение, но теперь это все позади, хотя еще дует умеренный ветер и нас сопровождают стаи альбатросов, капских буревестников, капских голубков и других птиц. Они будут следовать за нами до самого дальнего Юга. Уилсон считает, что, так как на сороковых широтах преобладают западные ветры, эти птицы просто описывают вокруг света круг за кругом – через мыс Горн, Новую Зеландию и мыс Доброй Надежды. Нам представилась прекрасная возможность испытать судно в действии, так как мы сначала попали в штиль при качке на зыби до 35°, а затем – в сильный шторм при высокой волне. В обоих случаях оно вело себя хорошо, даже сверх ожиданий, по-моему, лучшего суденышка не сыскать. В отличие от «Лох-Торридона», который в непогоду всегда зачерпывал воду, наш корабль сух, как пробка, даже при большом волнении он не наполняется водой. Конечно, всякое деревянное судно уже само по себе обладает определенной плавучестью, и в этом наше не составляет исключения. Исключением являются его общие мореходные качества – а может, и скорость движения, – и с этой точки зрения более надежного, более крепкого корабля нет и не было на свете. Погода сейчас стоит прохладная, некоторые даже считают ее холодной. Я же пока прекрасно обхожусь хлопчатобумажной рубашкой и летними форменными брюками, хотя многие надели уже вещи из шотландской шерсти. Они есть почти у всех. И все похожи, хорошо, что ты мои пометила. У меня, как и у всех, достаточно личных вещей, может, даже больше, чем у остальных, а так как я к тому же сам по себе генератор тепла, то мне не страшен никакой холод. Кстати, Эванс и Уилсон очень хотят включить меня в западную партию, а Кемпбелл – в восточную, с ним вместе. Я не просился на берег, но мне нравится все, я готов выполнять любую работу. На самом деле всюду так интересно, что мне хочется быть сразу в трех местах – в восточной партии, западной и на корабле».