Самое ужасное путешествие - стр. 33
Примерно 7 июля мы вышли из северо-восточного пассата и попали в экваториальную штилевую полосу. В целом на погоду грех было жаловаться: до Южного Тринидада нам не досаждали ни бури, ни сильное волнение, и поскольку считается, что на старом судне без современной вентиляции в тропиках не может не быть душно, спали мы, да и вообще жили, преимущественно на палубе. Если же ночью начинался дождь – а дожди в этом районе не редкость, – между закутанными фигурами разгорался спор: что лучше – мокнуть под дождем наверху или потеть от жары внизу. И если дождь упорствовал, сонные, немного раздраженные люди с охапками пропитанных влагой спальных принадлежностей старались протиснуться по узкому трапу в кают-компанию. Между тем в такую погоду, когда нет палящего зноя, судно с толстой деревянной обшивкой сохраняет внутри приятную прохладу.
Вот от чего мы действительно страдали, так это от недостатка пресной воды. Мыться ею считалось непозволительной роскошью – разрешалось только брать один стакан для бритья. Что за беда, скажете вы, когда кругом сколько угодно морской воды? Верно, конечно, если только не приходится делать очень грязную работу. Некоторые же из наших офицеров чуть не каждый день возились с углем и могли на собственной шкуре убедиться, что никакое количество холодной морской воды, даже с так называемым морским мылом, не в состоянии смыть угольную пыль. Выход был один – войти в сговор с кочегарами и выпросить немного воды из котлов.
Поэтому, может быть, не совсем бескорыстно кое-кто из нас при прохождении тропиков добровольно вызывался в утреннюю, да и в дневную вахту подменять занемогших кочегаров. Через какое-то время каждый убеждался, что, только привыкнув и овладев приемами работы, можно выстоять смену в кочегарке. Дело в том, что на корабле не было принудительной тяги или современных вентиляционных устройств, и адское требовалось терпение, чтобы провести четыре часа у огнедышащей печи, какой становилась в тропиках кочегарка «Терра-Новы», – спасал только сильный ветер, когда он задувал в единственную вентиляционную трубу, – а труд при этом каторжный; кидать уголь в топку раз за разом – детская игра по сравнению с работой «понедельником» – увесистым инструментом, которым разбивают шлак и сгребают уголь для придания пламени определенной формы. Котлы были цилиндрические, морские, топки – двух метров в длину, метра в ширину, задняя стенка немного ниже передней. Пламя должно было иметь форму клина высотою около 23 сантиметров сзади и около 15 перед входным отверстием. Следовало поддерживать давление между отметками 70 и 80, но для этого надо было потрудиться. И мы трудились.
Выпадали, однако, и неприятные дни – при неослабной жаре дождь лил как из ведра, и все промокало насквозь и на палубе, и внизу. Зато мы запасались пресной водой. Наполняли все ведра, матросы раздевались догола и бегали по палубе или же устраивались под световым люком между лабораториями и кают-компанией и в лившейся из люка струе стирали невероятно грязную одежду. Как мы ни старались законопатить все щели, вода протекала на койки. Спать под непрекращающейся капелью было истинной мукой. Эти влажные жаркие дни раздражали больше, чем впоследствии месяцы тоже дождливой, сырой, но более прохладной погоды. Однако к чести экспедиции должен сказать, что и тогда между нами не возникло трений, хотя тесно было как сельдям в бочке.