Самодержавный «попаданец». Петр Освободитель - стр. 27
– Наш чесночек, с крепостицы. – Алехан понял вопросительный взгляд брата. – Чуток сохранилось. А что морячки из овощей привезли, так до весны поели – орава-то изрядная стала, еле прокормились. Зато хлебушка вволю – пятьсот пудов зерна да муки столько же. Худо, что попортили много. Подмочили плаванием, или затхлой мучица стала.
– Что сову об пень, что пнем сову – все едино. Что на телегах от Якутска хлебушек до Охотска везти, а там кочами сюда, что из Петербурга. Год нужен, никак не меньше. Оттого из трех пудов два портятся безнадежно. Зерно еще можно на самогон пустить, а с мукой что сделаешь?! Капуста нужна квашеная, морковь, лук – где все это в достатке взять?! Здесь худо растет…
Григорий заскрипел зубами от сдерживаемой ярости. Не сказать чтобы впроголодь жили, но мясо и рыба уже в горло никому не лезли. По ночам яичница даже снилась, с кровяной колбаской, на сальце поджаренная, лучком зеленым посыпанная, да миска с квашеной капустой, антоновскими яблоками сдобренной и маслом постным приправленной. И с огурчиком соленым, что на зубах хрустит, под чарочку анисовой.
– Я говорил с капитаном Игнатом Хорошкиным, что командование принял, бриг до нас довел, – Алехан заговорщицки наклонился над скудным столом, отпихнув блюдо с запеченным в золе лососем. – Брат он нашего Семена, помнишь?
– Помню, – отозвался Григорий, нутром ощущая, что разговор пойдет не просто серьезный, а о крайне важных делах. – Его матросы в Кронштадте смертным боем лупили, но он выжил…
– Государь наш с испанцами лясы точит, чтобы они нашему кораблю препятствий не только не чинили, но и приятственность оказывали. Там на юг их край лежит, Мексикой именуемый. Игнат видел – изобилен зело, что хошь растет. Кукуруза, пшеница, овощи разные. Персики, виноград, цитроны всякие. И много там всего. Им продавали! Чуешь, чем дело пахнет, брате?
– Растолкуй, – только и ответил ему Григорий. Но печенкой почуял, что знает Алехан, что говорит.
– Мягкую рухлядь, шкуры котиков и бобров, мы в Охотск отправим, по уговору с государем. Но половина золота наша – на нее и закупим в Мексике всяких продуктов и хлеба. Бриг в мае уйдет, в сентябре вернется – Игнат умный мужик, он в их Сан-Франциско с местным губернатором толковал, и тот вроде как согласие дал. Я с Игнатом и смотаюсь, грамоту возьмем, все честь по чести сделаем. Рухлядь им ни к чему, жарко там. А вот золото?!
– А ведь это выход, – после короткого раздумья отозвался Григорий, – мы питанием себя полностью обеспечим, в три горла есть будем. Стой! Бриг один, а если в Охотске его отберут? Кораблей хороших там нет, сам видел.
– Новость одна еще есть, дюже важная. Игнат с Петром Федоровичем до отплытия самолично беседовал. Государь ему пообещал, что отправит на Камчатку эскадру из нескольких кораблей, и якобы для этого похода аглицкого адмирала пригласили. Весной прошлого года отряд сей должен был отплыть – так что, мыслю, хотя бы пара кораблей должны уцелеть и к августу до нас добраться. Иль на Камчатку, что тоже не худо…
Ларга
– Извольте покушать, ваше величество!
Нарцисс сноровисто заставил барабан мисками, накрытыми салфетками. Петр вздохнул – суровость быта короля Карла Двенадцатого его тяготила, но имидж того стоил. В армии о том разговоры до сих пор ходили.