Сама себе хозяйка - стр. 14

Я заморгала растерянно, а потом потребовала:

— Рассказывай, что еще знаешь. И откуда? Лет-то тебе не больше, чем мне, своими глазами ты явно это все не видела.

— Люди говорили, да мать с отцом обсуждали. Я запомнила. Родители твои мастерами были. У отца ювелирная лавка в Буйске имелась. А мать с металлами магичила, как и ты.

— Звали их как? Буйск — он далеко? Как я сюда попала?

— Как звали — это у отца спрашивай. Он тебя и привез. Он в Буйск часто ездит, у него там сестра родная живет. Далеко, почти уже на севере. А мы на юге, во владениях князей Озерских живем. Самый большой город тут — Белокаменск.

— Стало быть, тут про меня никто и не знает? — хладнокровно уточнила я. — Милка-дурочка, и на этом все?

— Да. По первости ты в деревню еще убегала, так что там тебя видели, а потом ничего, успокоилась.

— А лет мне сколько?

— Да почем я знаю? Старше меня, это точно, мне-то шестнадцать. Тебе, может, все двадцать уже, а может, ты Даринке ровесница.

— Хорошо. А магии у нас где-то где-то учат?

— В Белокаменске точно учат. В Буйске, знаю, школа есть, но она для мальчишек только, к тому же ты уже старая для школы. Вон наши целители на Север уехали, в университет. Там, говорят, самое лучшее образование. А берут туда всех, даже стариков и старушек, был бы дар хороший и деньги. С четырнадцати лет берут.

Я на миг задумалась, сколько лет Асуру. Нет, ну уж всяко больше пятнадцати! Он вполне взрослым выглядел. Не ребенок уж никак. А впрочем, теперь-то какая разница?

От дальнейшего разговора Малику спасла сестра. Она вернулась с совершенно сияющим видом:

— Смотри, Мила, какое я платье тебе нашла! Совсем новое! Мне его батюшка из Буйска привез когда-то, такие на Севере в моде! Коротковато немного, должно быть, но зато красивое! Я его давно носила очень, лет в двенадцать.

Ну что сказать. Миленько до зубовного скрежета. А еще в двенадцать у Дарины уже была грудь. Причем едва ли не больше моей. И любила она розовый цвет, кружева и рюшечки. Но ткань и вправду была замечательной, тонкой, легкой, почти невесомой. Но рюшечки!

— Дарин, я тебе очень благодарна, — начала я осторожно, но Малика грубо перебила:

— Ты в своем уме, сестрица? Куда ей розовое-то? Она ж не княжеская дочка. Попроще нужно что-то. В кружевах ей полы мыть и пиво носить ой как неловко будет. Да и платье детское. Нет, оно красивое… можно и перешить. В город в нем поехать или просто гулять выйти. Но сейчас нельзя никак.

Я кивнула.

— А давай я свое старое надену, — предложила. — Оно мне подходит. Права Малика, в нарядном мыть полы не дело совсем. А старое — чистое, ты ж мне его вчера только дала. Как ты видела, деньги у меня есть, что-нибудь придумаем, да?

— Да, — с облегчением согласилась Даринка. — Но волосы я тебе все же заплету, как положено. Раз ты в разуме теперь, веди себя прилично.

А пока я одевалась, она тоже принялась смотреться в зеркало, но не с таким восторгом, как Малика.

— Ой и щеки у меня, одно огорчение. И подбородка почему-то два. И глазки маленькие.

— Это зеркало искажает, стекло все кривое. Ты очень красивая. И… крепкая, здоровая, — утешила я ее. — И работница отличная, и детишек легко родишь.

— Думаешь?

— Уверена.

— А можно нам это зерцало сохранить?

— Нельзя. Это я только попробовала. Для нормального зеркала стекло получше должно быть. И краска еще нужна.