Сам без оружия - стр. 5
Часть первая
К начальнику контрразведывательного отделения штабс-капитан Щепкин прибыл точно в указанный срок. Знал, что полковник Батюшин не терпит разгильдяйства, а опоздания числит среди самых больших нарушений дисциплины. И карает за них со всей строгостью. Хотя и не всегда. Но угадать, как выйдет на этот раз, Щепкин не мог, поэтому и поспешил явиться вовремя.
Еще утром при телефонном разговоре штабс-капитан уловил в голосе начальника нотки раздражения и теперь ждал нагоняя. Правда, причин для него вроде бы не было. Но тут пока не услышишь, не поймешь.
Батюшин встретил штабс-капитана сидя за столом. На приветствие кивнул, указал на кресло. А когда Щепкин уселся, вдруг вскочил, обошел стол и встал напротив подчиненного.
– Поздравляю следующим чином, господин капитан! – весело проговорил полковник. – Приказ пришел еще вчера, но я уж решил отложить поздравления до утра!
Щепкин сперва не поверил своим ушам. Потом вскочил, выпятил грудь, набирая воздуха для традиционного ответа, и выпалил единым духом:
– Служу Государю Императору и России!
Полковник пожал руку новоиспеченному капитану, усадил обратно, достал из шкафчика графин с коньяком и две рюмки.
– Извини, что накоротке и не за столом… прими мои поздравления, капитан!
Они выпили, по европейской традиции, не чокаясь, а только отсалютовав друг другу подъемом рюмок. Коньяк обжег горло и мягко скользнул в желудок. Щепкин поставил рюмку на стол, выдохнул.
– В двадцать семь лет и капитан! – качнул головой Батюшин. – Быстро растете, сударь Василий Сергеевич. Я-то в ваши годы только-только из поручиков вышел. Следующего чина пять лет ждал. Впрочем, и время иное, военное. Тут год за три идет, а то и за четыре.
Батюшин вдруг подмигнул собеседнику:
– Признайтесь, капитан, разноса ждали?
Щепкин смолчал, посмотрел на начальника.
– Да-да, каюсь, излишне сурово с вами говорил утром. На то были свои причины. И вы к ним отношения не имеете. Хотя… теперь, наверное, имеете точно.
Батюшин замолчал, посмотрел на графин, видимо, думая, зайти ли по второй, но опять скоромиться не стал, убрал графин в шкаф. Покашлял, сел за стол и выложил на него руки.
Щепкин понял, что торжественная часть завершена, вспомнил сетования полковника, что мол, не за накрытым столом в ресторане отмечают, и настроился на деловой тон. Судя по всему, после пряника последует кнут.
– Есть решение использовать вашу группу для борьбы с революционерами и уголовными преступниками.
– Как? – воскликнул Щепкин, от изумления перебивая начальника.
Батюшин нахмурился. Излишней вольности подчиненных он не любил, хотя позволял многое.
– Виноват, господин…
– Ладно, ладно! – махнул рукой полковник. – Ты не ослышался. Рэ-во-лю-цио-нэры!
Он произнес это слово по складам, напирая на «э», явно копируя кого-то из государственных чинов, коих не особо и жаловал.
– Эсеры, меньшевики, анархисты… Не смотри на меня так, капитан! Я не выжил из ума и помню, чем занимается мое отделение! Шпионы, агенты, заграничные подлецы! Да только вот так выходит, что эсеры эти проклятые по одному с ними рангу проходят. Не понял?
Щепкин позволил себе покрутить головой и только потом ответить:
– Нет… никак нет, не понял.
– Тогда слушай внимательно. Большая часть всех этих радетелей свобод, «защитничков» народа и пламенных патриотов состоит в тесной связи с заграницей. Оттуда и денежки текут, туда они удирают, когда здесь им жандармы и охранка на хвосты наступает. Опять же, оружие они везут из-за границы. Думаешь, в Европе им никто не помогает?