Салех - стр. 48
Но острое отравление обеднённым ураном из сердечников бронебойных пуль, которыми были снаряжены магазины пистолетов наёмников, или несварение стали боевого ножа тоже шли вразрез с тем, что хотел Рэнфри. Здесь, как он считал, их интересы совпадают с интересами Нима. Что делало их естественными союзниками, или хотя бы не врагами.
Но сидевший в отдалении ото всех Нима не выглядел готовым к сотрудничеству или настроенным на общение. Наоборот, он обхватил колени руками, и положил затянутый платком подбородок на них. Поза казалась закрытой и напряжённой, а расстёгнутая кобура с торчащей из неё фигурной рукояткой странной пушки выдавала готовность к неожиданным действиям.
Нима взяла карту и расстелила её на коленях, пытаясь отыскать что-то, чего и сама не понимала. Только сейчас, сидя на камешке и предаваясь отдыху, она поняла, что ей страшно вовсе не от того, что происходит вокруг. Не от того внешнего, что творится рядом, а от того внутреннего, чего она не замечала.
Столкновение с чудодейственными полями Салеха, ещё до барьера, настолько поразили её, что на какое-то время она забыла обо всем остальном. Отпустившая боль в шраме поразила в самую душу, и Нима потихоньку начала вспоминать, каково это – жить без боли. Жить и не чувствовать мерзкие тянущие толчки на шкуре, дёргающие и покалывающие каждую минуту. К боли она привыкла, почти перестав её замечать. Но ей только так казалось. Когда она пропала, Нима поняла, как разжимаются тиски. Ощущение свободы, полноценности и лёгкости переполняли её каждую минуту в Салехе. И если она хотела избавиться от клейма, то она нашла место, где его власть ослабла.
Вот только платить за это придётся дорого. Даже если Нима умрёт, она останется нетленной в этом месте. Плёнки флюктуационных квантовых полей затянут её в кокон безвременья, сохранив тело в целости. Но жить в Салехе можно было только несколько дней. Дальше ждала смерть. Мучительная для организма и совершенно незаметная для мозга. Человек начинал худо соображать, делал неосмысленные поступки, терялся на ровном месте и проявлял другие признаки снижения и деформации сознания, когнитивной деятельности и слаженной работы организма.
Нима знала, помнила, с каким трудом добыла себе разрешение присоединиться к команде. Выдумывала разные предлоги, убеждала и терпела все претензии Гувера, проводила с ним время в беседах, испытывая тошноту и омерзение от его мерзкого масленого взгляда, ощупывавшего её тело под одеждой. Будто холодные пальцы мертвеца трогали её кожу.
И только теперь, присев на камень, она взглянула на карту и безошибочно угадала место, где они находятся. Хотя расположение зданий Салеха не было нанесено точно. Даже самых сохранных. Даже самых изученных с высоты и первыми экспедициями столетия назад. Карта походила на детский рисунок гораздо больше, чем на схему строений.
Она просто знала, куда им идти дальше. Знала так чётко, будто ей когда-то говорили все это, только она забыла. Забыла, кто и когда. Забыла, при каких обстоятельствах был этот разговор. Остались только мутные воспоминания, как в раннем детстве.
Нима задумалась. Её детство проходило в хорошем доме, в окружении слуг, учителей и нянек. Её воспитывали приглашённые мастера наук, люди искусства и управленцы. Родители были холодны и неразговорчивы, а мать подолгу могла гулять в розовом саду, тщательно остригая сухие ветви на кустах, и не возвращаясь в дом до самого заката. Отец был высоким, крепким человеком с военной выправкой и развитым чувством собственного достоинства. Он смотрел на свою жену с любовью и жалостью, а на дочь бросал скользящие взгляды. будто она мешала чему-то. Мать носила темно-зелёные одежды, отец имел несколько таких же темных костюмов разных цветов. В доме царила мёртвая аура траура и молчания.