Салат из креветок с убийством. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 30 - стр. 37

– Если я возьму коробку с собой, вы не станете возражать?

– Почему я должна возражать? – пожала плечами Мири. – Мужа вы мне все равно не вернете…

Приехав в управление, Беркович спустился в лабораторию к Хану и поставил перед ним на стол круглую металлическую коробку.

– Ты знаком с делом Эскина? – спросил он. – Отравление шоколадными конфетами. Не кажется ли тебе что-то странным в этой коробке?

– Датские конфеты, – сказал Хан, взяв коробку в руки. – Разве что крышка от другой коробки. Ты это хотел спросить?

– Ага, ты тоже заметил! Нижняя часть синяя, а крышка оранжевая. А у той коробки, что принесли Эскину в больницу, была оранжевая крышка, а нижняя часть – синяя.

– Вот как? – с интересом воскликнул Хан. – Ты хочешь сказать, что кто-то поменял крышки?

– Вот именно.

– Зачем? – с недоумением сказал эксперт. – Это же глупо. Сразу наводит на след. Не такой же преступник идиот, чтобы…

– Он не идиот, – прервал Беркович. – Он дальтоник. Точнее – она. Это Мири, вдова покойного. Коробку я взял из ее дома. Видишь ли, скорее всего, обе коробки были уже початыми, Эскин любил эти конфеты. А для дела ей нужна была полная коробка. Она переложила часть конфет из одной коробки в другую, добавила отравленную, закрыла крышками, заклеила скотчем. Одинаковые крышки, только цвета разные. А Мири – дальтоник. И перепутала. А потом поехала в больницу, изобразив посыльного-мотоциклиста.

– Но зачем? – поразился эксперт. – Какой мотив?

– Господи, – сказал Беркович. – В половине семей, если покопаться, можно найти мотивы для убийства. Сколько мужей убили своих жен в этом году? А сколько женщин убили мужей?

– Но не таким изощренным способом, – пробормотал Хан.

– А Мири – очень умная женщина, – заключил Беркович. – Единственный ее недостаток – не различает цветов. Наверняка у нее и водительских прав нет. Она, кстати, рисковала, когда ехала в больницу на мотоцикле – вдруг ее остановила бы дорожная полиция? Она ведь могла и не доехать до цели!

– Как ты будешь с ней разговаривать? – вздохнул Хан. – Единственная улика – коробки.

– Этого достаточно, чтобы задержать Мири и провести допрос в полиции, – сказал Беркович. – И я уверен: если хорошо поискать, то найдем и мотоцикл, и шлем этот, и черный балахон…

– Не проще ли развестись? – мрачно сказал эксперт. – Сейчас все разводятся, разве это проблема?

– И лишиться денег? Будучи безутешной вдовой, она получает все. А при разводе еще неизвестно, сколько бы денег ей удалось отсудить. Скорее всего, она советовалась с адвокатами и узнала, что ей выгодно делать, а что – нет.

– Убийство, – сказал Хан, – невыгодно ни при каких обстоятельствах.

– Это ты объясни потенциальному убийце, – заключил старший инспектор.

Старший инспектор Беркович работал в тот день во вторую смену и потому пропустил самое интересное. Или, если говорить точнее, – самое необходимое в любом расследовании: он не был на месте происшествия, не видел своими глазами выпавшее из окна тело, не говорил с потрясенными и еще не успевшими прийти в себя свидетелями. В четыре часа, когда Беркович приехал в Управление, большая часть следственных мероприятий уже была проведена, и о качестве проведенного расследования старший инспектор мог судить лишь по косвенным признакам, которые часто скрывают суть дела.