Сага о Рождённом Землёй - стр. 13
– Я поговорю об этом с Геркле, – махнул рукой Приам, – я знаю, что мы его слишком баловали и холили… Это моя вина. Я очень страдал по малышу Ганимеду, а после исчезновения Полидора и Поликсены, кажется, совсем сошёл с ума и выполняю все прихоти этого непоседы…
– Не будь наивным, отец, – перебил его Парис не дослушав, – он не непоседа и не избалован. Он умён и хитёр! Неужели это не заметно уже сейчас? Он чувствует всё во сто крат сильнее нежели мы, и понимает, что ему всё позволительно! Вчера он нагрубил, матери так, что она плакала из-за него… Почему она молчит? Над Энеем он просто издевается! Он восстаёт против всех сложившихся порядков во дворце и плевать хотел на мнение других! Ему ничего нельзя ни сказать, ни приказать. Он всё сделает в точности до наоборот!
– Так ли? – глянул Приам на Энея.
– Он вчера измазал мне ручку сажей для письма и стрелял в моё окно вишнёвыми косточками из рогатки, – пробурчал Эней.
– Из рогатки? – усмехнулся Приам, – вот сорванец! А где же он её взял?
Эней потупил взгляд и отвернулся.
– Понятно, – сказал Приам, – значит, он стащил её у тебя? Да-а… Нынешняя молодёжь, Парис, совсем разбаловалась. В моё детство, я бы никогда не выстрелил из рогатки к Энею в покои! Во дворце, кто-то бы просто не досчитался глаза…
Приам встал и, кряхтя, направился к выходу.
– Парис, – подозвал он сына, – поди-ка сюда.
Парис встал из-за стола и подошёл к отцу.
– Направь в город Анхиза, – сказал Приам, – и парочку воинов из охраны нашего сорванца. Не дай бог с ним что-то случится…
Потолкавшись по базару Таг, наконец, нашёл того, кого искал. Чернявый смуглый мальчишка громко просил милостыню перед лавкой сапожника.
– На, – сунул ему Таг золотое блюдо, – но что бы съел!
Паренёк удивлённо посмотрел на Тага, потом на блюдо, испуганно кивнул и бросился наутёк, унося с собой и блюдо, и мясо на нём.
– Эй! Ты куда!? – обиделся Таг, – я с тобой!
Он, было, рванул за мальчишкой, но чья то сильная рука сжала ему плечо. Таг вскрикнул, поднял голову решив обязательно выразить всё негодование, но все слова застряли у него в горле. Над ним стоял Анхиз…
…слова нравоучения, дедушка говорил на сей раз сурово и строго. Таг только отворачивался, насупившись и с обиженным видом поглядывая то на дедушку, то по сторонам.
– Да не жалко мне этого блюда, – говорил Приам, – я ещё десять могу этому мальчику подарить, таких же точно. Ты мне лучше скажи, зачем ты стрелял Энею в окно вишнёвыми косточками? А если бы ты ему в глаз попал? Остался бы Эней без глаза. Ты же не хочешь, что бы Эней был одноглазым и убогим?
– Нет, – пролепетал Таг.
– А сажей, зачем ему дверную ручку измазал? А огрызками яблок, зачем швыряешься? Ведь люди убирают потом после тебя! Совсем не уважаешь чужой труд, малыш!
– Я не люблю Энея, – ответил Таг, на сей раз решительно, – он нудный, он нехороший!
– Почему?
– Он молчит, молчит, а сам зыркает на меня с ненавистью.
– Но это не говорит о том, что он нехороший. Молчащий, ещё не значит замышляющий зло, – сказал с укором Приам, – бояться надо тех кто льстив в речах и ласков в общении, глупый мальчик. Когда мягко стелют, обычно жёстко бывает спать.
– Я знаю, – рассердился Таг и топнул ногой, – знаю! Но мне он, почему-то, не нравится!
– Ух, ты, какой грозный ты растёшь! – всплеснул руками Приам, – но всё равно, молю тебя, не шали так больше.