Сад сновидений (сборник) - стр. 18

– Знаешь, что мне понравилось больше всего, – спросила Моя Любимая, когда закончила чтение, – то, что твой герой нашел в себе силы и простил Иисуса.

– Странно, – сказал я, – вроде бы здесь об этом нигде не говорится.

– Что значит – нигде?! – воскликнула Моя Любимая. – Да все, рассказанное тобой, именно об этом.

Я не стал спорить. Так у нас повелось с самого начала – Моя Любимая, как обычно, была права. Впрочем, определение «как обычно» грешит против истины, всегда права – так точнее.

Рыбаки из дома Зеведеева, пришедшие вместе с Иисусом в Назарет, очевидно, те самые Иаков и Иоанн, которые стали в позднейших преданиях известными апостолами.

Руководитель Иерусалимской общины – родственник Иисуса, в 62 году н. э. был действительно убит распоясавшейся толпой, сбросившей его с крыши синагоги.

Иосиф Аримафейский – скорее всего именно тот человек, который договорился с представителями римской администрации о захоронении тела Иисуса в своем фамильном склепе.

Ирод Великий – эдомит по происхождению или, как теперь бы выразились, лицо некоренной национальности, волею судеб был поставлен управлять Иудеей. Это примерно то же самое, что и осетин, оказавшийся во главе России. Поразительно, но многие черты характера Ирода и множество преступлений, которые он совершил за свою долгую жизнь, во многом идентичны характеру и преступлениям известного нам Иосифа Сталина.

Голгофа – небольшой холм в форме черепа, располагавшийся некогда в окрестностях Иерусалима.

Бетховен, Моцарт и Огинский, чьи произведения упоминаются в тексте, известные композиторы XVIII и XIX века.

Эльза Сотколайнэ или, как называл ее Брат Иисуса, Ли-Ли, до сих пор работает в центральной поликлинике Министерства внутренних дел, расположенной на Петровке напротив старинного монастыря, который теперь охраняется государством.

Вот, пожалуй, и все, что я хотел добавить к сказанному.

Время, когда я стал набрасывать черновик повести об Иосифе Сталине, пришлось на середину душного лета. Зной ощущался постоянно, хотя небо почти все дни прикрывали низкие облака. Солнце, лишенное возможности жарить нас напрямую, предпочитало действовать исподтишка, обволакивая все вокруг тяжелой потной истомой. Если бы не мои обязательства перед издателем, я наверняка перенес бы написание повести на более прохладный сезон. Но срок сдачи рукописи нависал надо мной как дамоклов меч, а потому я заставлял себя день за днем садиться за компьютер, чтобы набросать тот или иной отрывок.

Не буду скрывать: вся эта работа давалась мне очень непросто. Каждую страницу я переделывал по несколько раз, но все равно выбивался из заданного ритма, фразы получались чересчур тяжеловесными, абзацы плохо стыковались между собой.

В конце концов я совершенно отчаялся и потому решил прибегнуть к испытанному, но рискованному средству, а именно: позвать Мою Любимую и прочитать ей все, что к тому времени мне удалось написать.

Я сказал: «к испытанному», и это правда – Моя Любимая имела абсолютный слух на малейшую фальшь, стоило лишь обратить внимание на то, как менялось выражение ее лица, когда что-то не совсем удобоваримое проскальзывало во время чтения. Но я также сказал, что подобная акция была для меня еще и рискованной. И это тоже правда, потому что, если бы Моя Любимая сказала: «Все не так», затею с этой повестью я попросту задвинул бы в долгий ящик.