С тобой? Никогда! - стр. 7
– Да вот, хотела бабушку порадовать. – И видя, что парень замешкался у порога, махнула в сторону кухни. – Хочешь чаю?
– Спасибо, не откажусь.
Если бы он только знал, какая буря эмоций бушевала в этот момент в голове неуклюжей толстушки-девятиклассницы! Мне одновременно хотелось переодеться, причесаться, убрать на кухне и упасть в обморок. Я не имела совершенно никакого опыта в общении с мальчишками, тем более с такими обаятельными, как он.
Пропустив Ярика вперед, я метнулась к зеркалу: ужас! Волосы всклокочены, щеки пылают, на лбу испарина, да еще и весь фартук в пятнах!
– Черный, зеленый, кофе? – спросила я, лихорадочно сдирая с себя перепачканный передник.
– Черный.
– С лимоном, молоком, корицей, имбирем, сливками? – Я по-быстрому пригладила волосы.
– Любой. – Когда он обернулся, я уже стояла позади, смущенно улыбаясь и пытаясь отдышаться.
– Так, значит, – сдула я упавшую на лицо прядь, – ты не можешь попасть домой?
– Точняк! – сообщил он, запросто падая на свободный стул. – Решил сходить к соседям сверху погладить лошадь, которая так звонко стучит копытами по паркету, но не учел, что моя дверь захлопнется от сквозняка.
– Лошадь… – я с трудом отодрала язык от неба. – А-а-а… Вот ты о чем!
И мы рассмеялись.
Звонко, непринужденно. Клянусь, если бы Ярик отвернулся, я сплясала бы джигу-дрыгу.
– Над тобой живет многодетная семья, кажется?
– Ага. У их детей ножки, как маленькие молоточки. Стучат, стучат, стучат… А мне нужно готовиться к экзаменам.
– Думаю, они просто мстят за твои музыкальные экзерсисы, – сказала я, ставя чайник на плиту под его внимательным взглядом.
– Что, так слышно? – спросил Ярик.
Он закатал рукава и голодным взглядом уставился на румяные, ароматные блины.
– Очень слышно, – краснея, улыбнулась я, – но мне нравится, как ты играешь.
Ярик потянулся к блинам, и тут на меня что-то нашло – шлепнула его по руке:
– А руки мыть? – И тут же осеклась: – Ой, прости!
– Строгая ты. – Он так весело рассмеялся, что у меня сразу словно груз с души спал.
Ярик вскочил и радостно бросился к раковине.
– Полотенце. – Я протянула идеально белый кусок вафельного полотна, который бабушка ласково называла рукотером.
– Спасибо.
Парень обернулся, мы встретились взглядами – и я с удивлением обнаружила, что Ярослав не смотрел на меня ни с презрением, как другие сверстники, ни даже с жалостью, как это делали люди постарше. Он смотрел на меня так, будто вовсе не замечал, что я была не такой, как все. Словно смотрел внутрь меня, в самое сердце.
Рядом с таким высоким, крепким юношей я ощущала себя менее габаритной. И, клянусь, мне нравилось это необычное ощущение!
– Сметаны? – почему-то кокетливо спросила я.
И опять удивилась: «Неужели ты так умеешь?»
– А можно маслица растопить? – Ярик явно испытывал похожую неловкость.
Я сунула в микроволновку тарелку с брусочком масла из холодильника. Бабушка бы отругала меня: она не признавала современной техники и растопила бы масло на плите, но я торопилась накормить гостя.
– М-м-м-м… – неприлично застонал Ярослав, откусив от блина, скрученного в трубочку. И нетерпеливо потянулся к тарелочке с маслом.
– Посолить немного?
Он только кивнул.
– Ешь!
– Фпафиба… – промычал парень, щедро обмакнув блин и сунув в рот.
Села напротив него и устроила подбородок на руке. Как же я его понимала! Вот эти довольные полузакатившиеся от блаженства глаза, блестящие от масла губы, работающие в усиленном темпе и вдруг замедляющиеся челюсти. О да, Ярик по-настоящему кайфовал. Такое нельзя имитировать. И виной этой его гастрономической эйфории были мои блины.