С парусами по жизни. Часть 2.1. Онежско-Ладожские приключения - стр. 38
– Что скажете, господин Капитан? – с серьёзным видом спрашивает матрос.
– Если тучи, сплотившись, по ветру летят —
Скоро все снасти твои затрещат,
Если ж на клочья начнут они рваться —
Ставь брамселя, их не стоит бояться.
Чайки коль к берегу держат свой путь —
Ветер здоровый, поверь, будет дуть.
Ходят чайки по песку,
Моряку сулят тоску
И пока не влезут в воду,
Штормовую жди погоду.
Что тут еще скажешь: ветер и волна усиливаются, барометр падает, прогноз неутешительный! Так что ставь чай, матрос. Теперь ты просто матрос, пока мы не выкарабкаемся. Яхтсмен должен использовать любую возможность, чтобы подкрепиться – неизвестно, когда еще представится такая возможность.
– Есть, господин Капитан, но я и матрос, и кок!
Я заполняю судовой журнал, занося в него данные метеостанции и барометра, а также результаты собственных наблюдений, включаю и прогноз метеостанции, и жду прогноз погоды. Через несколько минут из динамика слышится женский голос диспетчера Петрозаводского порта:
– Всем судам, всем судам! Передаем штормовое предупреждение до 6 утра (следующего дня): ветер восток, северо-восток, 13—15 м/с, с усилением до 17 м/с.
– Ну, вот застряли еще на день или сутки.
– Ну и ладно. Стоим-то хорошо, время еще есть, – отвечает матрос.
Ветер и ливень, почти ничего не видно
Мы садимся за изящно сервированный матросом (он эстет и гурман, когда есть на это время, а оно теперь есть) к чаю стол и, наливая из китайского чайника заварку, довольно крякаем и улыбаемся друг другу. Молча выпиваем по первой чашке и, покрывшись испариной, стягиваем с себя теплую одежду и начинаем футболить друг другу:
– Ты помнишь…?
– А ты помнишь…?
– А где сейчас…?
– А чем занимается…?
По сути, до этого момента у нас и не было возможности откровенно поговорить – присматривались, прислушивались друг к другу. Незаметно разговор с воспоминаний о прошлом переходит на обсуждение положения текущих дней, и лица теряют улыбки, становясь серьезнее. Я заметил, когда обстановка становится «серьезной – внушает опасения», люди стремятся сказать друг другу что-то откровенное, то, что наболело, чем-то поделиться, как в последний раз. А наболело у нас и многих, кто о России думал, как о Родине, о том, что творилось в государстве.
Чтобы скоротать время, завели разговор о наболевшем. Пересказывать нет смысла, было больше вопросов, чем ответов – мы не понимали, почему мы живем так бедно, в такой богатой стране. Конечно, высказывались резкие суждения и в адрес Правительства, главным образом в адрес либеральной экономической его части, и в адрес тех, кто развалил Страну и Союз, кто три раза обокрал Народ. Словом, обычные разговоры.
Шум прибоя превратился в рев, а брызги от разбивающихся о камни волн стали долетать до яхты. Ветер усилился и стал кренить яхту при каждом повороте ее лагом к ветру. Было решено жарить рыбу и варить макароны, к чему матрос незамедлительно и приступил, а я подставил лицо брызгам и ветру. Низкая облачность, туман, ветер и дождь – видимость метров сто. Похолодало до +8>0С. С камбуза валит пар с запахом жареной рыбы.
В 24:00 передали очередной прогноз до 6:00 утра следующего дня: ветер 9—11 на порывах до 13 м/с, ливневые дожди, туманы, видимость в пределах 250 метров, температура +8—12>0С. Надо было что-то решать – на завтра у Никиты билет на самолет. Мне не хватило опыта принять правильное решение: всегда надо думать, что погода будет хуже, чем в прогнозе (так и было), экипаж физически и профессионально должен быть готов к данным условиям (а это было не так – матрос не имел ни опыта, ни навыков и плохо знал яхту, хотя и старался во всем). Надо исходить из того, что вы сможете ориентироваться и не попадете на камни (Капитан, штурман и рулевой в одном лице ночью с такой видимостью и в шторм – такого не бывает), весь расчёт делался на «навигационную систему электронных карт», а если бы она вышла из строя – был бы полный пипец, и на Онеге стало бы на две чайки больше. Вопреки «хорошей морской практике» я решил выходить.