(с)нежная маргаритка - стр. 30
Повесив перчатки к платью, взялась за веер. Интересное устройство! Я такие, только в кино видела. И как им пользоваться? Повозившись немного, я поняла как эту штуку складывать и раскладывать
Подошла к зеркалу, развернув веер, прикрыла им нижнюю часть лица, стрельнув поверх разноцветного кружева глазами, присела в реверансе, повторяя сцену, из фильма. Ещё немного покривлялась перед зеркалом, и отправила веер к перчаткам.
Так, что там у меня ещё осталось? Шелковый шарф. Тонкая ткань сложена в аккуратный квадратик. Встряхнула его, расправляя. Шёлк взметнулся легким облачком, а из свёртка что-то выпало, с глухим ударом падая на пол.
Какая то книжка?
Повертела в руках свою находку. Нет, на книгу не похоже. Скорее толстая тетрадь, украшенная ленточками, кружевом и бумажными цветочками, изрядно помятыми и выцвевшими.
Повесив шарф поверх платья, прошла в комнату, и забравшись на кровать, с интересом рассмотрела обложку. Книжица размером с мою ладонь завязывалась на две ленты кокетливым бантиком. Потянула за ленточку, развязывая узелок. На мгновенье замешкавшись, всё же открыла обложку.
На первой странице, изящным, витееватым почерком со множеством завитушек было написано:
«Оливия фон Мерфрис»
В уголке страницы чернилами был нарисован цветок лилии.
Перевернула страницу, читая:
2 апреля 1725 год.
Сегодня на балу познакомилась с сыном герцога Карнаульского. Филипп не так давно вернулся в замок из Лендона. Прошёл слух, что родители подыскивают ему невесту. Все девицы на балу строили ему глазки, в надежде заполучить такую выгодную партию.
Филип пригласил меня на танец, девицы Грингольские чуть свои веера не погрызли от зависти!
Ах! Какае у него глаза! Он вел меня в танце, положив свою руку ко мне на талию, и весь танец смотрел только на меня, и улыбался. Какая у него улыбка! Глядя на его губы, у меня возникали крамольные мысли, и даже сейчас, когда я это пишу, мои щёки заливает румянец.
После танца герцог поцеловал мне руку, но не как обычный жест вежливости, а коснувшись губами моего запястья в вырезе перчатки. Я решила больше не мыть эту руку, чтоб сохранить на ней отпечаток его губ»
Видимо я нашла старинный дневник, который много лет назад писала совсем молоденькая девушка. И судя по всему, описываемый ею герцог, и есть тот самый Филипп, который сейчас приведением болтается где-то по замку.
Я подняла подушку повыше, поудобнее устроившись на кровати, и принялась читать дальше. Перелистнула несколько страниц:
«20 мая 1725 года.
Сегодня приезжали герцог и герцогиня Карнаульские. Они закрылись в кабинете папеньки, и долго оттуда не выходили. Потом, когда они отбыли, маменька торжественно объявила мне, что я сосватана за герцога Карнаульског, Филиппа фон Нордферда.
Мне хотелось плакать и смеяться от счастья!
Сёстры Грингольские помрут от зависти!
Ах, Филипп! Какой же он красивый! Такой галантный и образованный. Над его шутками смеётся весь высший свет! Он как лучик солнца в нашей глуши!
Все обзавидуются, когда я в паре с ним буду блистать на балах! И мы обязательно поедем в Лендон! »
Дневник незнакомой Оливии захватил меня, читая, я радовалась и переживала вместе с девушкой, писавшей эти строки.
Ещё несколько страниц:
«Завтра моя свадьба. Не могу заснуть, и пишу эти строки. Посреди комнаты, на манекене, висит моё свадебное платье. Выписанная из Лендона модистка, шила его целый месяц. На платье ушло несколько килограммов кружева, лиф расшит речным жемчугом и самоцветами. К юбке цепляется шлейф, в несколько метров в длину.