С начала до конца (сборник) - стр. 18
В это время суток работающие горожане обычно идут домой, а курортники – снова, в который уже раз за день, к песку и воде. На светлой песчаной полоске тоже происходит своя жизнь. Чебуречник тащит на немноголюдный уже пляж эмалированное ведро, в нём киснут жаренные в масле огромными пластами теста с подобием фарша внутри – и всё это пахнет цыганщиной и разгильдяйством. Парочка пьёт дешёвое вино из пакета, женщина откинулась на пластмассовом шезлонге, положив руку на песок ладонью кверху. Мужчина в светлой рубашке сидит рядом и льёт в одноразовый стаканчик красное сухое цвета шоколадной космеи.
Праздничный дух летних курортных городков – не для местных жителей, мы ему подыгрываем, мы его аккомпанемент, а танцующие – это вы, да-да, вы, но танцующие уходят, а музыка остаётся, она продолжает звучать даже тогда, когда ни одна пара не выходит в салиду. Что вы говорите? Нет, спасибо. До свидания, нет-нет, не стоит, послезавтра встретимся на занятии.
Ничего не произойдёт в моей жизни больше – будет всё то же самое, вот, к примеру, эти платаны, липы и ели, странно прижившиеся в нашем тёплом краю. Только уроки танцев, только пары – чужой человек плюс чужой человек равняется танец, моё дитя, живущее несколько минут, одну недолгую танду. Смешно.
Так я иду вдоль набережной, и все эти неумные мысли лезут в голову потому, что я устала, проголодалась и больше нет сил слушать Гарделя. Мой сезонный заработок – сплошные слёзы, из года в год ничего не меняется, но я и не хочу менять. Дочь уехала, ученики приехали, студия работает, лето движется к концу.
Я не завсегдатай уличных кафе, но сегодня мне хочется передохнуть, сесть за столик, под зелёный навес с надписью «Туборг». Сажусь, поворачиваюсь вполоборота к улице. Лимонад? Да, принесите, пожалуйста, лимонад. И больше ничего. Только лимонад.
Невысокие круглые фонари, стоящие вдоль набережной, похожи на огромные порции мороженого. Я сижу и наблюдаю за тем, как туда-сюда мимо меня ходят люди, праздные и деловые, разговаривают о тысяче разных вещей и ни о чём вовсе. Несут в пакетах пляжные вещи, фрукты, книжки, запотевшие пластиковые бутылки. Пёстрый уличный мусор скапливается вдоль бордюров, всё отжившее свою короткую дневную жизнь сбивается к обочинам, чтобы потом исчезнуть в чёрном мусорном мешке ночи. Я скольжу взглядом по поверхности картинки – точно так же я рассматриваю на улице, проходя мимо, репродукции местных ренуаров, их ненастоящее, маслянистое море, столики, портреты посетителей уличных кафе, прописанные нарочито рваными и яркими мазками. Я нечётко вижу детали, только некие разноцветные штрихи, но нет резона заглядывать каждому встречному в глаза глубже, чем получается.
Странным образом мой взгляд останавливается на человеке, сидящем за столиком напротив, лицом ко мне. Это пожилой человек, мужчина, ему далеко за шестьдесят. Одет он во что-то летнее и светлое, на голове шляпа, ноги вытянуты в проход, рядом со столиком – тросточка. Седые усы, тёмные глаза, а подробности – нечётки. Было бы глупо, если бы я сейчас достала из сумочки очки специально для того, чтобы разглядеть его лицо. Но он смотрит на меня. Сощурился, чуть запрокинул голову. Смотрит, не отрываясь. Я тоже, не отрываясь, смотрю на этого пожилого мужчину. Просто молча смотрю.