С каждым ударом сердца - стр. 9
Глава 3. Дана. Уроки молчания
На второй день девушка решилась попробовать изучить дом и окрестности. Реган с утра отправился в море на небольшой лодке. Она следила за ним с порога, пока треугольный парус не исчез за изломанной черной скалой. Вообще удивительно, что Дана нашла практически единственное место у берега, где можно было беспрепятственно выбраться на казавшуюся безобидной песчаную полосу. Совсем рядом под выглядевшей сейчас безмятежной гладью моря таились острые скалы и быстрое течение с водоворотами.
Вчера они прошлись по этому берегу, и он рассматривал ее следы, уже практически неразличимые на песке у дома, а затем, когда они вышли к кромке воды, показал, что было укрыто в серых, мутных волнах всего в двух десятках шагов дальше.
Увиденное заставило поежиться совсем не от холода. И не от промозглого сырого ветра. Упади она в море там, где эти острые грани скрывались в полуметре от поверхности, вряд ли она смогла бы выбраться на поверхность.
Потом прилив скрыл и скалы, и песчаный пляж, оставив плавную, девственную чистоту там, где они бродили среди камней, где она делала вид, что ищет следы своего прибытия, а Реган старательно делал вид, что не замечает взгляды, которые она украдкой бросала в его сторону.
Это было немного стыдно и грустно. Еще вчера она бежала из дома, уличив своего… Вот тут уже невозможно было подобрать правильное слово. Любовника? Но любви уже не было, не было, как бы ни пыталась она скрыть это сама от себя. Не друга точно. Дружбы, основанной на общих интересах, у них не было изначально. Что же было? Ничего. Пустота. Сила привычки, которая тоже растворилась, исчезла со временем. Возможно, приди он к ней с объяснениями, с признанием, может быть она сумела бы принять это спокойно. И даже с тайным удовлетворением. Но такой обман невозможно было просто принять. И боль воспоминаний просто рвала сердце, боль оставалась даже сейчас.
Дана обошла дом и начала подниматься по деревянным доскам-ступенькам, почти утонувшим в большой песчаной дюне. Сверху дюна поросла соснами, причудливо изогнутыми и замершими, словно посреди странного танца, дальше деревья расходились вправо и влево. Пожелтевшие иголки покрывали песок густым слоем. Рыжие муравьи деловито спешили куда-то, выбирая себе дорогу среди желтых россыпей. Для них этот день был таким же, как и череда других, обычных, спокойных дней. Работа-дом-работа.
Она подняла голову, солнца по-прежнему не было видно, одни низко нависшие серые тучи, неподвластные ветру и словно давящие на плечи всей огромной массой воды, таящейся в их глубине.
Но, может, солнце все-таки выглянет? Видела же она солнце! То, что необыкновенная картина вечернего купола небо-моря не привиделась, она знала совершенно точно. В первый же вечер, когда боль прошла, и она нарядилась в эти огромные штаны и рубаху, Реган показал ей остатки одежды, в которой он нашел ее на пороге дома. Полусгоревшие, расползающиеся лоскуты с обуглившими, почерневшими краями.
Мужчина молча следил за ее реакцией, а она машинально комкала почерневшие края несчастной сорочки и даже не замечала его взгляда.
Перед глазами у нее стояли черные, огромные зрачки и почти невидимое, прозрачное пламя, охватившее ее в момент падения. Странно, что в тот момент она не почувствовала боли, хотя жар, жар она, кажется, помнит. Невозможно, чтобы это была просто игра воображения.