Рыжики для чернобурки - стр. 34
— Понятно, — кивнула Эльга. — Я хотела расспросить отца Мельхора, но не решилась. Боялась, что разговоры причинят ему боль. Любое упоминание Ямала связывается с вашей покойной матерью, а мне не хочется...
— Спросите, — пожал плечами Валериан. — Мама ушла на небесные поля давно, наша жизнь без неё уже длиннее, чем с ней. Если папа не захочет вам ничего рассказывать, он сменит тему. Он умеет, не сомневайтесь.
Отзавтракав и наговорившись, они двинулись к маслозаводу. Айкен убегал вперед, возвращался, не слушая окриков Эльги. Брант сына не одергивал, но зорко посматривал по сторонам. Валериан тоже посматривал — шли через красный район, мало ли.
Панно «Подсолнухи» излучало умиротворение и заботу. Кремовый лисенок, свернувшийся клубком на черной сердцевине огромного цветка, действительно был похож на Айкена и его братьев. Хлебодарная в белых одеждах касалась спины спящего оборотня, и это позволяло додумать историю: сейчас богиня возьмет лисенка на руки и отнесет мечущимся по хутору родителям. Кремовый заигрался, потерялся, и, не успев испугаться, заснул среди поля подсолнухов.
Валериан почти воочию увидел, как Хлебодарная идет по пыльной дороге, кивая выбегающим из домов оборотням, вручает потерю заплаканной лисице, треплет по плечу красного от смущения лиса-альфу. Картина была настолько яркой, что ему пришлось потереть скулы для возвращения в реальный мир. Надо же... а Эльга сказала, что это заказное панно и в нем нет магии. Есть. Может быть, немного и не для всех, и ему повезло — кусочек достался.
Эльга и Айкен, насмотревшись на «Подсолнухи», переместились к теплоэлектровозу. Валериан слушал технические характеристики краем уха — лелеял, прятал в тайники души теплое чувство, возникшее возле мозаики. Наслаждался он недолго. Где-то рядом появилась угроза. Как раз в тот момент, когда Айкен полез на теплоэлектровоз. Валериана как шилом в бок кольнули. Он завертел головой, оглядывая окрестности — забор, огораживающий складскую территорию, уходящие под ворота рельсы, заросли кустов, еще не сбросивших бурые листья. Ветки качались — то ли от ветра, то ли от того, что оборотень на лапах высунулся, посмотрел на экскурсантов и скрылся на захламленном участке, примыкавшем к складскому забору.
Брант тоже насторожился. Сделал несколько шагов к кустам, прищурился, долго рассматривал свалку из труб, ящиков и пластиковых мешков. Когда он на минуту повернулся, Валериан вздернул подбородок, молча спрашивая: «Увидел кого-то?». Брант пожал плечами — «Нет, никого и ничего» — и подошел поближе к жене и сыну, чтобы заслонить от опасностей. Оставшееся время экскурсии они озирались по сторонам, но так и не смогли вычислить источник. А чувство, что за ними наблюдают, не пропадало. Взгляд исчез, когда они ушли по аллее, ведущей от заводоуправления к автобусной остановке. Словно тот, кто наблюдал, не решился выйти на открытое место.
«Может, там нычка с оружием? — думал Валериан, поддерживая Эльгу под локоть и помогая подняться в автобус. — Или склад медовухи с пылью. Увидели мою форму, забеспокоились. Звякнуть мужикам, попросить, чтобы проверили? Или не дергать — за день до ярмарки у них забот выше крыши».
На третьей автобусной остановке он принял решение не звонить. Надо было или рискнуть и прочесать свалку в одиночку — а это могло подвергнуть угрозе Эльгу и Айкена в случае встречи с недружелюбно настроенными лесными братьями — или, раз не рискнул, помалкивать. Чтобы не выслушивать от командира язвительные замечания о трепетности северной души, если вызов на свалку окажется пустышкой.