Рыжее знамя упрямства - стр. 8
«Наш человек в Гаване», – мелькнуло у Словко в памяти название какой-то книжки (которую он, вроде бы даже и не читал). – «Наш человек в Гаванском»…
Да, безусловно, он был «наш», этот пацаненок, раскрутивший тяжелое колесо по той же причине, по которой вертится Земля. И Словко знал, как теперь лучше всего поступить. Он, вроде бы случайно, шагнул в середину луча и стянул ветровку – ну, будто искал что-то во внутренних карманах. Выпрямился. И как бы увидел себя со стороны, глазами мальчишки. Полыхнула оранжевым огнем рубашка, засверкали золотые якорьки и шевроны, серебристым сиянием засветился капроновый плетеный аксельбант, заискрились латунные пуговки…
Прошло несколько секунд. И наконец хозяин колеса сделал прерывистый вдох и сбивчиво спросил:
– Вы… кто?
– Мы – парусная флотилия. Иначе говоря, отряд «Эспада», – сообщил сверкающий Словко.
Мальчик помолчал. И сказал задумчиво:
– Хорошо вам…
– Почему хорошо? – спросил Игорь.
– Потому что парусная… и вообще…
В это «вообще» он, видимо, включил многое – то, что чувствовал в незнакомых ребятах, но о чем не умел или стеснялся сказать.
И тогда Ксеня (которая продолжала работать турбиной) задала наконец главный вопрос:
– Хочешь к нам?
Мальчик отозвался сразу, уверенно и спокойно, словно перед этим долго обдумывал ответ:
– Да. Я очень хочу.
Дальше все пошло по заведенному обычаю. Один за другим назвали себя:
– Я – Игорь…
– Я – Словко. Имей в виду: не Славка, а Словко… – («Ага, я буду иметь в виду…», – понятливо отозвался мальчик).
– Я – Кирилл…
– Я – Ксеня… – сообщила от фонарика вертящая динамку девочка. – А ты кто?
И тогда он сморщился, будто тронул языком больной зуб:
– Ох… у меня такое дурацкое имя…
– Дурацких имен не бывает, – строго возразил Словко, натягивая курточку.
– Бывает. Оно такое… несовременное. Отцу пришло в голову, чтобы я назывался Прохор. В честь какого-то его друга… Сам придумал, а сам потом… – Ну, чуть ли не слезинка дрогнула в горле мальчишки.
– Да ты что? Хорошее имя, – увесисто сказал Кирилл.
– Ага, «хорошее». Только и слышишь везде… и в школе, и на улице, и в лагере… «Прошка – окрошка, гнилая поварешка»… Или еще хуже.
– Это хоть с кем бывает. Про меня вот пели: «Кирилл – деда с бабкой уморил»…
Мальчик Прохор со слабой улыбкой глянул на рослого уверенного Кирилла. Мол, про тебя скажи такое…
– Но если имя не нравится, можно придумать новое, – сказала Ксеня и сильнее крутнула динамку. – У нас это просто…
Прохор смотрел недоверчиво и… с ожиданием. Будто надеялся, что новое имя ему тут же поднесут, как на блюдечке.
– Хочешь быть Рыжиком? – вдруг спросила Ксеня.
Он заморгал. Не ожидал такого.
– Но ведь… я же… – он тронул свой искрящийся светлый ежик.
– Ну да, волосы не рыжие, – покивала Ксеня. – Зато свитер совсем рыжий. И сапоги… А то, что прическа русая, ну так что? Так даже интереснее.
– И вообще имя Рыжик славное такое, – поддержал Словко Ксеню. Он чуть не выразился «ласковое», но побоялся смутить Прохора. – И даже книжка есть с таким названием…
– Да, я читал, – вдруг кивнул Прохор. – Про старинного мальчика…
«Надо же, еще и читатель!» – изумился про себя Словко.
– Вот видишь! Не отказывайся, – вступил в разговор Игорь.
Кажется, всем хотелось, чтобы новичка звали именно Рыжиком. Потому что и Кирилл сказал:
– Когда говорят «Рыжик», сразу видно, что это хороший человек. Соглашайся…