Рыжая 11. Дело на пуантах. Часть 1 - стр. 21

Бронштейн пытался сопротивляться.

– Гурам Вахтангович, я, конечно, дико извиняюсь… Мы с печенью в полном восторге и от склонов и от вашего гостеприимства, но я здесь совершенно по другому поводу.

Хозяин немного поскучнел.

– Я понял. Всем от меня чего-то надо… Хорошо, говори, дорогой, чем смогу – помогу. Кроме денег. Денег у меня нет. Давайте выпьем за то, чтобы у нас все получилось! Гагвимарджос!

С этими словами он сделал большой глоток и зацокал языком.

– Ммм… Божественно!

Делать нечего, пришлось присоединяться. Бронштейн отпил сколько мог.

– В самом деле, нектар богов, – он попытался поставить стакан на стол, но хозяин активными жестами заставил допить до конца:

– Нельзя оставлять вино в стакане, тем более, когда мы пьем за нашу победу. Фима, вы знаете, как выращивают виноград в нашей деревне? Это почти как симфония, сейчас я вам все расскажу…

Через пять минут у практически непьющего скрипача в голове металлом звучал Хачатурян, а предметы двигались по кругу все быстрее.

– Так что ты хотел спросить?

– Я слышал у вас гастроли.

– Да, меня пригласили в Австралию. Оперный театр Сиднея, – Тохадзе приосанился. – А кроме выступления меня попросили дать несколько мастер-классов…

– Ну еще бы, такой выдающийся музыкант!

– Что есть, то есть, – в голосе звучало сдержанное достоинство.

– Ах, Гурам Вахтангович, если бы вы знали как мне тяжело осознавать, что нашелся негодяй, способный обмануть такого человека!

Светлое чело великого тенора омрачила тень.

– Ты о Кукумбаеве?

– О нем.

Темпераментный грузин опечалился еще сильнее:

– Вот, зачем напомнил? Все настроение испортил. Давай в другой раз. Я ведь мамой поклялся, что разыщу этого мерзавца и сниму с него шкуру. И сделаю это, клянусь Богом!

Поняв, что задел правильный нерв, Фима придвинулся чуть ближе.

– Шкуру это хорошо. Но кроме шкуры, не плохо бы и еще кое-что.

– Пф! Да, что с этого барана еще можно снять?

– Деньги, разумеется.

Тохадзе рассмеялся знаменитым горьким смехом обманутого паяца Канио, даром, что эта партия удавалась ему особенно хорошо.

– Черта лысого ты с него получишь! Скорее, последние штаны промотаешь. Это ж Полинезия, туда добраться дороже, чем до Австралии. Плюс адвокаты… А! – полный трагического пафоса тенор широко взмахнул, но вместо ожидаемого «Recitar!…» лишь обреченно добавил: – Давай лучше еще выпьем.

Бронштейн поспешно прикрыл ладонью стакан:

– Спасибо, моя печень и так уже поет и пляшет. Гурам Вахтангович, а я ведь как раз к вам по этому поводу. Мы с Симой решили, что обязательно будем подавать иск против Кукумбаева.

– Да, я слышал. Успехов вам!

– Нет, нет, вы меня не поняли… Я хотел бы подать… отдельный иск. Первым.

– Ого! – Тохадзе откинулся на спинку стула и слегка прищурился. – Сильно. Уважаю. Но как же остальные?

Бронштейн придвинулся еще ближе и заговорил чуть быстрее:

– Вам это сложно понять, вы человек известный, богатый, а наша семья все еще на пути к светлому будущему…

Хозяин дома, казалось, обиделся:

– Зачем так говоришь, дорогой? Зачем плачешь? Я, чтобы свою копейку заработать, целый день репетирую. Острое кушать не могу, вино пить не могу, даже женщину!.. – Тохадзе постучал сложенными пальцами по груди, – женщину иногда позволить себе не могу! А ты?.. Вот рукой сделал, – он изобразил в воздухе движение смычком – и денежку в карман положил. Болеешь, кашляешь, сексом всю ночь занимался – все равно миллион в кармане имеешь.