Рыцари былого и грядущего. I том - стр. 47
– Как мы рады, что вы, наконец, в безопасности, ваше величество! Господь не покидает наше крестное воинство!
Казалось, что сладостно журчащая речь беспечной Алиеноры попросту разбилась о королевские доспехи, не достигнув сердца, но это было не так. Голос по-прежнему любимой жены как стрела вонзился в сердце Людовика. Ему потребовалось всё его мужество, чтобы этого ранения никто не заметил, чтобы все подумали, что он вообще не обратил внимания на жену. Не сказав ей ни слова, со стрелою в сердце, Людовик сразу обратился к де Ранкону:
– Мессир, вы ослушались моего приказа, по вашей вине погибли сотни рыцарей.
– Ваш недостойный слуга заслужил казнь, – голос Жоффруа, казалось, был голосом мертвеца, как будто сама преисподняя изрыгнула эти безжизненные слова.
Король подумал: «Как это ничтожество не похоже на Эврара! Алиеноре вряд ли пришлось слишком усердствовать, чтобы его зацепить. И сейчас он воображает себя рыцарем, готовым умереть ради прекрасной дамы. Ничтожество».
Король и впрямь уже был готов отдать приказ обезглавить де Ранкона, когда услышал у себя над ухом тихий, бесстрастный, но удивительно проникновенный голос Эврара: «Пощадите его, ваше величество». Король сразу же понял: верный Эврар бережёт честь монарха. Людовик никогда потом не смог бы доказать, что поступил так не из ревности. Только Эврар ему друг. Не вассал и не слуга. Друг. Бешенство отхлынуло от монаршего сердца удивительно быстро. Невольно подражая бесстрастной интонации магистра, Людовик сказал:
– Мессир Жоффруа, с этого момента и до окончания похода я запрещаю вам иметь под своим началом хотя бы одного рыцаря. Прочь с моих глаз. Мессир Эврар, ваши тамплиеры понесли большие потери?
– От боевого монастыря, то есть от трёхсот рыцарей, осталось чуть больше сотни копий.
– Нам надо дорожить этим драгоценным остатком. Берите под своё начало всё войско.
– Войско может воевать только под началом вашего величества.
– На сегодня уже хватит прекословия, Эврар. Не втягивайте меня в споры о юрисдикциях, я в этом не силён. Берите войско под начало, если не хотите всех нас погубить, едва успев спасти.
– Осмелюсь предложить вашему величеству следующее: всё войско разбить на несколько отрядов и во главе каждого поставить самых опытных из моих тамплиеров. Лучше даже двух-трёх тамплиеров на отряд.
– Быть по сему. Теперь отдыхать.
В уже установленном королевском шатре оруженосцы быстро освободили Людовика от доспехов, и он без чувств повалился на ковры. В его тяжелых снах непрерывно мелькали белые плащи и обворожительно прекрасное лицо Алиеноры. Он опять почувствовал в своём сердце стрелу и стал звать Эврара, чтобы он пришёл и удалил эту стрелу. Во сне ему почему-то казалось, что Эврар – искусный лекарь, а может даже и волшебник, который легко удалит стрелу и без труда развеет чары Алиеноры, и тогда её лицо сразу же перестанет его терзать. Потом его стали окружать сарацины, а Эврара всё не было. Сарацины шустро теснили его к краю пропасти и вдруг он заметил, что у всех у них одинаковые лица – лица Алиеноры. Уже проснувшись, он обессиленным голосом всё ещё шептал: «Эврар, нельзя ли побыстрее?».
Людовик вышел из шатра. Уже занималось свежее утро. Невдалеке он заметил своего летописца Одона де Дейля, который пользовался краткой рассветной порой, чтобы сделать свои записи, пока не началась привычная лагерная суета. Одон, едва не высунув язык, что-то выводил на листке пергамента, но короля заметил сразу же и вскочил, приветствуя своего повелителя.