Рыцарь умер дважды - стр. 14
…И вот, тот самый обед в разгаре. Я мечтаю о его окончании.
– Одно я знаю точно. ― Флора Андерсен улыбается почему-то именно мне. ― Эти края очаровательны. Непременно буду ходить рисовать. Сэм сказал, юная леди хорошо знает лес…
Она продолжает смотреть на меня. Все уже поняли, какое недоразумение грядет. Сэм тихо кашляет в кулак; кашель подхватывает и мама, а вот отец делает вид, что полностью поглощен наливанием в стакан чая.
– Моя сестра. ― Приходится разомкнуть губы. ― Мистер Андерсен говорил о моей сестре.
Все, что он говорил, могло быть о моей сестре и только о моей сестре.
Тон звучит ровно, все лишь кивают. Конечно, кроме Джейн, тут же устремившей на меня пытливый взгляд. «Что случилось?» Она не спрашивает вслух: нет необходимости, мы и так понимаем друг друга. Я слабо качаю головой и, к счастью, могу промолчать: отец подхватил беседу, так, будто любовь Джейн к лесу ― его личная заслуга.
– Уверен, даже будь здесь краснокожие, моя девочка дала бы им фору в следопытстве. Она любит наши дебри и покажет их вам, миссис Андерсен. В одну из своих следующих…
– Покажу непременно. Но никак не в четверг.
Напряженно сузились глаза, поджались губы, и в вежливом ― слишком вежливом ответе Джейн тоже что-то настораживает. Теперь я немо задаю тот же вопрос: «Что случилось?» Ожидаемо: она качает головой в ответ и улыбается, мягко прибавив:
– Поедемте прямо завтра, если хотите, миссис Андерсен.
– Может быть, и я порисую? ― Сэм живо поворачивается к матери, а она изящно прикрывает рот узкой ладонью и молчит. ― Что ты смеешься?
– Ты же не умеешь рисовать, мое сокровище. Ты даже в детстве предпочитал этому занятию игры с мячом.
Он смущен, но скрывает это, быстро отпивая из бокала.
– Взрослея, люди меняются. Да и потом, ничто не успокаивает душу так, как природа.
– И красота, ― невинно уточняет Флора Андерсен.
– А это не одно и то же?
– О, слишком философский вопрос для застольной беседы. Давай-ка обсудим его попозже.
Живой взгляд хозяйки дома изучает Джейн. Несомненно, там дружелюбное восхищение, тем более, Джейн с подвязанными волосами и жемчужными клипсами сегодня особенно хороша. Но я вижу кое-что еще, полуприкрытое. Уверенность коллекционера, который уже увидел в тележке старьевщика заинтересовавшую вещь. Осталось узнать цену.
– Кстати, раз уж упомянули краснокожих! ― Джером Андерсен нарушает повисшую тишину. ― Не расскажете новичкам жуткую историю про индейцев? Я слышал краем уха, но все искал, кого бы спросить…
– О! ― Отец буквально расцветает и торопливо смахивает остатки соуса с усов. ― Вы знали, к кому обратиться! Хотя на самом деле история короткая, да и не такая жуткая, если, конечно, за всем не стоит местный сброд… в чем, сомневаюсь, очень сомневаюсь!
Обмениваюсь улыбками с Джейн. Мы привыкли: отец, до смерти любящий ораторствовать, в совершенстве овладел этим искусством, в частности, искусством красивых пауз. Впрочем, мама не дает затянуть, требуя: «Постарайся справиться до кофе, дорогой!», и он покоряется. Андерсены ждут ― все трое, одинаковое любопытство горит в глазах. Отец начинает. В одном он прав: история короткая. Намного короче большинства похожих историй.
Яна-яхи жили в лесу ― не у города, а ближе к нам. Поселение, занимавшее холм и небольшую низину, спускалось к реке. Можно было наблюдать, как краснокожие ловят рыбу или стирают, как купаются дети; каждое утро ― видеть дым костров, а в иные вечера ― слышать ритуальное пение. Старожилы говорят: это было необременительное, славное соседство.