Рыцарь Родриго и его оруженосец - стр. 12
Родриго озабоченно заглянул в его веснушчатое личико и сглотнул раз-другой, прежде чем произнести заикаясь:
– Но как же… Что же? Ты хочешь вот так просто уйти? Прямо сейчас?
– Чем раньше я начну, – ответил Малыш, – тем скорее вернусь.
Родриго больше не знал, что и сказать. Он лишь молча ворошил свою густую чёрную бороду.
Они вместе спустились к воротам. Рыцарь открыл их и выпустил Малыша наружу.
– Послушай, – сказал он осипшим голосом, – лучше бы я даже не заикался об этом, насчёт испытания и всё такое. Давай-ка я просто так подарю тебе эти доспехи. Ты не против?
Малыш отрицательно помотал головой:
– Так не годится, дядя Родди. Я хочу стать настоящим рыцарем-разбойником. Таким, как ты.
– Малыш, – сказал Родриго, – тогда я должен тебе сказать, что ты необыкновенный парень.
– Я знаю, – ответил Малыш и ударил себя в грудь. – Не волнуйся за меня.
Он помахал на прощание, отвернулся и зашагал по витиеватой тропе вниз со скал Лихогорья, ни разу больше не оглянувшись. Если бы он при этом посматривал влево и вправо, он бы, пожалуй, заметил, что многие черепа слегка размякли и расползлись, ведь у Родриго Грубиана за прошедшие дни ни разу руки не дошли заняться починкой костей. Но Малыш был слишком погружён в мысли о своём испытании на звание оруженосца разбойника-рыцаря.
Родриго Грубиан смотрел вслед мальчику, пока его лоскутный костюм Арлекина не скрылся из виду среди скал, потом тяжело вздохнул.
– Ну вот, – пробормотал он себе под нос, – я хотя бы избавился от него. Это главное. Я рад.
Но, возвращаясь назад в крепость Гробург и запирая за собой ворота, на радостного он никак не тянул.
Четвёртая глава,
в которой крепость Гробург опять осаждается и Родриго Грубиан волей-неволей пускается в путь
В первом свете раннего четвергового утра папа и мама Дик пустились на поиски своего упрямого сына Малыша. Свой вагончик, дом на четырёх колёсах с пёстро размалёванными стенами и двусторонней надписью «Кукольный театр папы Дика», они оставили на обочине ухабистой дороги на краю Страхопущи. Ослы Долли, Вилли и Улли могли пастись на траве, растущей между колеями дороги.
При свете солнца эта дорога выглядела немного приветливее, чем в вороно-угольно-смоляно-мрачную ночь с завывающим ветром, барабанящим дождём, оглушительным громом и сверканием молний. Тут и там солнце даже подмигивало в лужах, как будто минувшая страшная ночь была просто шуткой погоды, а исчезновение Малыша – просто дурным сном.
Но Малыш и в это утро не лежал на своём узком втором ярусе над широкой родительской койкой Диков, а Страхопуща и в свежем солнечном свете раннего четвергового утра казалась не менее мрачной, чем в роковую грозовую ночь среды.
Поэтому папа и мама Дик не отваживались углубляться в лес слишком далеко. Из страха заблудиться в дебрях, споткнуться о корень, наткнуться на лесного духа или, что того хуже, на разбойника-рыцаря Родриго Грубиана они не упускали из виду дорогу и свой вагончик. Честно говоря, они ни разу даже не переступили границу леса, зато кричали во все стороны тем громче.
– Малыш! – звали они. – Мальчик! – вопили. – Мальчуган!
А помимо этого, они выкрикивали в сторону леса – смотря по тому, кто из них кричал, а кто в это время приберегал свой голос, – то свирепые угрозы, то пустые обещания. Папа Дик грозил затрещинами, если Малыш не объявится тут же на месте. Мама Дик сулила ему блины и даже собственную лошадку, если он наконец предстанет перед родителями.