Рыцарь ночи и Луна - стр. 8
Речь Литы была неграмотной. Странно, что я это понимала. Если задуматься, язык совсем не похож на русский. Что-то значительно более мелодичное и мягкое, с большим количеством букв «м», «л» и кучей гласных. Если отвлечься от темы беседы, то даже бранные слова кажутся напевными.
Раньше в деревне чуть не каждый пятый был магом. На магии держалось всё, вся жизнь, производство вещей и еды, здоровье людей и развлечения. Мне сложно было представить, как это. Но для себя, внутри, я попыталась вообразить, что в моём мире пропало электричество. Думаю, это стало бы глобальной катастрофой. Так и здесь. Привычный мир рухнул, пищу теперь нужно было добывать не магией, а трудом, одежду – так же, лечились люди теперь травами, а не колдовством, а на развлечения в деревне просто не хватало времени.
И на этом фоне осталось некоторое количество людей, способных пользоваться остатками магии. Их очень-очень мало, их дар – слаб и непостоянен. Каждого из них проверяют и самых лучших забирают на службу государству.
— Но ты и тут оказалась никчёмной! — с каким-то даже удовольствием выговорила она мне.
— Почему никчёмной?
— Ты слишком слабая и ничего не умеешь. Да и не нужна сейчас никому твоя магия.
Я помялась, но всё же задала волнующий меня вопрос:
— Лита, а какая у меня магия? Ну, что я умею?
— А ничего ты толком не умеешь! Ну, можешь сделать, чтобы сорняки меньше росли. Картошка у нас покрупнее, чем у соседей. Ещё ты как-то жука-страшноеда отпугиваешь… А больше – ни-че-го! — это она проговорила с каким-то торжеством в голосе.
— Страшноед?!
— Ну, полосатый такой, жрёт всё подряд. И картошку, и помидорья. Ежели сильно расплодится, так и на деревья может полезть.
— Ясно. Только не понятно, чем же моя магия плоха. Разве это худо – уметь сорняки остановить и этих самых жуков?
— Ха! Так сил-то у тебя нет! Ну, на наш огород ещё так-сяк хватает, да и то – потом в лежку лежишь сколько дней, толку от тебя никакого, а кормить, небось, надо каждый день! Правильно мать говорит – нахлебница ты и есть!
В руке у меня был кусок сероватого хлеба – именно его Лита мне в руки и сунула. Беседа была тяжёлой и неприятной, она, почему-то, была свято уверена, что Алуна, ну, теперь, значит, уже я – бездельница. Если её мать – моя мачеха, то возможно, это с её подачи и идёт такое отношение.
Я отщипнула немного хлеба и начала жевать. Не слишком вкусно, но хоть немного утихомирит слабую ноющую боль в желудке.
— Лита, а если я не буду пользоваться магией? Ну, чтобы не лежать потом. Я ведь и руками могу всё делать, того же жука собирать и полоть, что нужно.
Она как-то странно посмотрела на меня и дёрнула плечом. Смысла я не поняла.
— Лита, ладно, давай оставим этот разговор. Скажи, маму твою я уже видела, а где отец?
— Ну ты и наколдовалась в последний раз! Неужели не помнишь?! — в голосе её звучало не столько изумление, сколько некая брезгливость, что ли…
— Лита, я не шучу, я действительно ничего не помню.
— Добровольцем твой папенька ушёл. Собирали тогда тех, кто может оружие держать, у кого хоть малая толика есть магии. Это уже после войны было. У нас-то, хвала Силе, всё тихо было. А у города банды, говорят, воевали. Страсть, что творили! Ну, мать ему и сказала – иди, что добру-то пропадать, хоть какую копейку в дом принесёшь. Голодно тогда было очень, я-то вот помню. Больше и не вернулся. Весь отряд их так и похоронили где-то под Лейном.