Рыбья Кровь и княжна - стр. 54

Вовсю пекло послеполуденное солнце, позади раздавался тяжелый топот сотен ног и копыт, щиты закинуты за спину, шлемы повешены на переднюю луку седла, и удар внезапно вылетевшей из лесной чащи стрелы был столь странен, что в первую секунду никто не поверил в происходящее. Стрела вонзилась князю в правый бок, и он сперва даже принял ее за отскочивший от дерева острый сучок. Но нет, это была именно стрела с оперением и двухгранным наконечником. Первыми сообразили арсы, ринувшись в чащу искать стрелка. Однако его так и не нашли – справа от дороги находился большой завал деревьев, по которому только белка или куница могли пробраться.

Ранение получилось не слишком сильное. Стрела, пробив кожаную безрукавку вошла в бок меньше чем на вершок. На князе была нижняя рубашка из шелка-сырца. Ее материя, не дав себя пробить, вошла в тело вместе со стрелой, и, когда ее за края осторожно потянули, она так же со стрелой из раны и вышла. Лекарь смазал рану нужным снадобьем, наложил тугую повязку, и Рыбья Кровь вновь поднялся в седло. По войсковой колонне бежал слух, обрастая привычным кликушеством:

– Князь ранен, князь тяжело ранен, князь ранен смертельно, князь убит.

Но вот колонна возобновила движение, и по ней полетел другой шепот:

– Князь легко ранен, князь в седле, князь оцарапался о ветку.

Дарник с любопытством прислушивался к своим новым ощущениям: так вот что значит быть раненым? За три года сражений и поединков это было его первое ранение, и стоило как следует его прочувствовать. Полусотский арсов виновато показывал кусок мешковины:

– Не нашли гада. С дерева, собака, стрелял и скрылся. Вот на этом сидел, чтобы мягко ему на суку было. По этой тряпице его и разыщем.

– Да не суетись ты так, – успокаивал его князь.

К князю снова подъехал лекарь со злополучной стрелой в руке.

– Как себя чувствуешь? – тревожно спросил он. – Стрела была отравлена.

– Разве тебе неизвестно, что на колдунов яд не действует? – сердито огрызнулся Дарник. – Никому про яд ни полслова, понял?

К жжению в боку добавилась страшная слабость, которая разливалась по всему телу. Но на яд не было похоже, наверно, шелк не дал ему проникнуть в кровь.

При въезде в город встречающих воевод и тиунов, казалось, только и занимало ранение князя. Несколько раз Рыбья Кровь отшучивался:

– Все в порядке. Всего лишь обычный княжеский заговор.

Потом ему это надоело:

– Если еще кто спросит про эту стрелу, пойдет главным заговорщиком!

Даже Корней, встретив разъяренный взгляд Дарника, предпочел захлопнуть свой ехидный рот.

Всеслава про самочувствие не спрашивала. Коснувшись холодными губами щеки мужа, она чуть дольше положенного задержала в своих ладошках кисть его руки и с непривычной виноватостью заглянула ему в глаза, мол, опять предсказание моей Нежаны исполнилось.

Понятливые тиуны, приученные не нагружать князя при встрече лишними разговорами, все расспросы о походе обратили на Меченого, Лисича и Буртыма. Дарнику оставалось лишь терпеливо пережидать обязательное пиршество.

В княжеской трапезной убрали две перегородки, и теперь это был зал, где могли без тесноты разместиться больше ста человек. Они и разместились, придирчиво относясь к назначенному им Фемелом месту за общим столом. Но дворский тиун напрасно вопросительно смотрел на князя – всех ли он правильно рассадил – Дарнику было не до этого. После первых здравиц, когда на середину зала развлекать гостей выбежали плясуньи и акробаты, ему стало совсем плохо.