Рыбья Кровь и княжна - стр. 5
Поначалу предполагалось, что оба княжеских поезда двинутся на Корояк вместе. Но, представив в подробностях, как это будет на самом деле – ехать вместе с разговорчивым и властным тестем, Дарник поспешил отказаться, сославшись на то, что из Малого Булгара пришли тревожные вести, и ему надо возвращаться в Липов именно через это свое южное городище. Князь Роган напомнил, что в Корояке необходимо передать дочери необходимое количество женского имущества, но Всеслава сама возразила отцу:
– Неужели ты думаешь, что в Липове не найдется для меня подходящих одеял и подушек.
– Вот видишь, уже прямо сейчас княгиней себя почувствовала, – посетовал тесть. – Да куда вы поедете по зимнему бездорожью, да еще по краю Дикого Поля, где тарначи пошаливают.
– У меня тоже сорок шалунов с мечами имеются, – отшутился Рыбья Кровь. – Мне бы их самих как-нибудь от наскока на тарначей удержать.
Оставшись наедине с мужем, молодая жена заговорила не так решительно:
– Мои ближайшие пять дней по звездам и гаданиям будут очень опасными.
– Ну так это у тебя, а у меня в эти пять дней всё будет хорошо, – сохраняя серьезность, произнес липовский князь.
Собственные гриди тоже особого восторга по поводу нового маршрута не выразили.
– Через Корояк и Липов до Малого Булгара гораздо скорее бы получилось, – осторожно намекнул один из вожаков.
Дарник снова, как и во время состязания на съезде дружинников, пожалел, что, вместо надежных и готовых на любой риск арсов-телохранителей, захватил в Айдар молодых юнцов из вожацкой школы.
Два первых дня от Айдара ехали по проторенной дороге, и все было хорошо: встречные обозы и всадники, теплый кров, горячая еда и истопленные бани в гостеприимных городищах и селищах. К удивлению князя, ничто не менялось в отношениях с молодой женой ни на вторую, ни на третью брачную ночь. Привыкнув к тому, что женщины всегда готовы бесконечно продлевать любовные игрища, Дарник с изумлением обнаружил, что они с Всеславой словно поменялись местами, это он по-женски жаждал продолжения жарких объятий, а она, как старый насытившийся муж, отворачивалась к стене и сразу засыпала.
Зато днем был полный порядок. Всеслава в свой княжеский возок почти не садилась, горделиво гарцевала рядом с мужем на горячей белой кобылке, побуждая Дарника так же скакать и красоваться. Князь ее вызов не спешил принимать, намеренно пускал своего коня шагом или легкой трусцой и находил любой предлог, чтобы подолгу разговаривать с гридями или Корнеем. Когда впереди пошел глубокий непроезжий снег, он сам перебрался в возок, где читал купленные в Айдаре свитки и книги и делал вид, что думает о чем-то своем, княжеском. Но скрытый расчет поставить жену в неловкое положение не оправдался. Всеслава, мало еще зная мужа, приняла его поведение за нечто обычное и должное и, ничуть не смущаясь, вовсю болтала и смеялась со своими челядинцами и вожаками гридей. Дабы никто не подумал, будто между молодыми что-то не так, Дарник уже сам выбирался наружу, придираясь к дружинникам с мелкими замечаниями. И тогда часть жизнерадостного настроения княжны доставалась и мужу.
Скоро князь даже стал улавливать определенный ритм ее веселости: помолчать – спросить, помолчать – опять спросить. Сейчас что-то скажет, думал он и тотчас слышал ее вопрос, обращенный к кому-либо, сейчас отъедет, загадывал он и, не оборачиваясь, слышал учащенный перестук копыт ее кобылки.