Рыбья Кровь - стр. 48
Дарник держался так, словно это охранники были его пленниками. Как только они отплыли, он приказал девушкам подать заморских фруктов и красного южного вина, после чего предложил хлыновцам разделить с ним скромную трапезу. Те разделили и вскоре были уже изрядно пьяны. Им позавидовали те, кто ехал на лошадях берегом, и потребовали своей доли веселья. Десятский объявил привал, и сам вместе с несколькими воинами поднялся пировать на ладью. На берегу остались только пятеро воинов, охранявших лошадей и пленных. Южное вино пьянило так, что голова оставалась ясной, а руки и ноги охватывала большая слабость. Сам Дарник не столько пил, сколько подливал гостям, поэтому, когда пятеро хлыновцев завалились в непробудном пьяном сне, он подал знак Быстряну, и они вдвоем, выхватив свои ножи и мечи спящих, напали на девятерых пьяных хлыновцев и после короткой схватки всех их перебили. Охранники на берегу не успели вмешаться, так как на них самих напали с ножами ватажники под командой Кривоноса и Лисича.
Вскоре все было кончено, в живых остались только те, кто свалился пьяным, да четверо раненых, которые не оказали никакого сопротивления.
Теперь у Дарника было сколько угодно оружия и двадцать пять оседланных лошадей.
– Что будем делать с этими? – спросил Быстрян о пьяных.
– Дай воды.
Гридь зачерпнул за бортом ведро воды и обдал ею спящих. Те стали просыпаться, не очень понимая, что происходит. Вокруг стояли их бывшие пленники с оружием в руках и победно скалились. А двое гребцов на берегу складывали в ряд трупы убитых.
– Вы свободны и можете выбрать, – обратился к пленникам Рыбья Кровь. – Кто вернется домой, будет навсегда покрыт позором, кто присоединится к нам, того ждет жизнь настоящего воина.
Хлыновцы молчали. Потом трое, что постарше, шагнули к борту и полезли на берег. Двое молодых парней, ровесники Бортя и Меченого, остались.
– А что с лошадьми? – спросил Быстрян.
– Все седла на ладью, а лошадей пусть забирают, – распорядился Дарник.
Так и сделали.
Жуткое зрелище представляли двадцать два убитых хлыновца, уложенных двумя рядами на берегу. Возле них лежали четверо раненых, мало отличавшихся от мертвых. Особенно страшны были рубленые раны: развороченные черепа, отрубленные руки, проломленные грудные клетки. Лошади, чуя кровь, метались на привязях. Рыбья Кровь едва сдерживал злорадный смех – меня посмели поймать, так вам и надо! Трое оставшихся хлыновцев растерянно оглядывались, не зная, что со всем этим делать.
– Одного пошлите за помощью в Хлын, двое, делайте носилки для раненых, – посоветовал Дарник.
Они посмотрели на него, не сразу уразумев услышанное.
Вместе с хлыновцами Дарник отправил на берег и струсившего гребца, который не участвовал в первой схватке. Тот стал было проситься остаться, но юный вождь пригрозил, что в таком случае его за трусость придется повесить, и гребцу ничего не оставалось, как принять меньшее зло. Ватажники встретили решение Дарника согласным молчанием, после большой пращницы, сражения лепестковым копьем и резни на ладье они смотрели на него с неким священным ужасом.
Когда отплывали, увидели, как один из хлыновцев направился на неоседланной лошади вверх по реке, а струсивший гребец, сообразив, что, еще немного, и его ждет расправа со стороны оставшихся парней, украдкой двинулся в глубь леса.