Рыбкина на мою голову - стр. 45
Влада, твою… свиристель!
– Рыбкина? – уставились на меня ошалевшие от неожиданности сонные глаза Паши.
Хм, а они у него красивые! Карие, прям как у засранки Каси.
– Какого...
– Доброе утро! – улыбнулась я виновато, упираясь ладонями в голую мужскую грудь. Завозилась, услышав, как мужчина сдавленно рыкнул, сильнее сжимая на моей талии свои руки.
Допрыгалась, Рыбкина?
Влада
Я таращилась на Жарова большими от испуга глазами.
Жаров таращился на меня удивленно.
Каси и след простыл. Наверное, бандитка пошла драть мебель в гостиной.
Щекотливая ситуация. Хуже не придумаешь.
Я буквально всем телом лежала на Паше, будучи как никогда близко к мужчине. И к Жарову, и вообще в принципе. И уж тем более, впервые находилась в одной кровати с противоположным полом! От того уровень смущения запредельно зашкаливал.
Я в прямом смысле каждой клеточкой ощущала на себе дыхание мужчины, движение его груди на вдохе и выдохе, а еще мои щеки пылали, как новогодние фонарики. Ситуацию усугубляло то, что мужчина был, похоже, совершенно раздет. А покрывало бандитка Кася, которая еще получит от меня по своей хвостатой заднице, почти целиком успела стащить на пол.
– Доброе утро, говоришь? – отмирает дядя Паша, заламывая бровь. Взгляд мрачнее туч, что я лицезрела утром на улице, а зрачки буквально на глазах становятся больше, стремительно пожирая радужку.
Чего это с ним? Может,заболел?
Он еще и горячий. Прямо не мужчина, печка!
Ох, а как приятно от него пахнет! Хвоя. Обожаю горьковатый аромат хвои. Что это, интересно? Гель для душа, шампунь или гель после бритья?
Так, стоп! О чем ты думаешь, Рыбкина? Немедленно бери себя в руки!
– А разве не доброе?
– А разве я разрешал тебе шастать по моей квартире и тем более по моей спальне?
– Нет… эм-м… – просипела я, – ну, так может, я тогда пойду? – голос мой от волнения был, как у прокуренного портового грузчика.
Я сделал попытку снова слезть, но Паша снова сдавленно зашипел сквозь зубы, будто я ему причинила какую-то невыносимо сильную боль. А потом… потом я почувствовало то, от чего загорели щеки пуще прежнего. Особенно когда услышала:
– Рыбкина, лучше замри!
Замерла.
Он же…
Там же…
Нет же, да?
Сердце бухало в груди, как ненормальное. В горле пересохло. Дышать стало трудно. Говорил мне папа, что моя любовь вляпываться в неприятности до добра меня не доведет, но нет же, кто из нас слушает отца с первого раза?
Лучше о нем сейчас вообще не вспоминать. О папе. Ему вряд ли такое наше с Пашей “положение” в пространстве понравилось бы, узнай он.
– К...как сп...спалось? – решила я разбавить накаляющуюся с каждой секундой атмосферу.
– Ты так и не ответила, какого черта ты делаешь в моей спальне, Рыбкина? – прорычал Жаров. А руки еще сильнее сжали в кольцо.
Э-э-э, мы так не договаривались! Так нельзя! Это против правил! Сердце уже ча-ча-ча отплясывает на моих ребрах.
– Влада?! – напомнил мне нетерпеливым рычанием о своем существовании хозяин спальни.
– Я… эм…
Куда делось все мое красноречие?
– Только не говори, что тебя сюда сквозняком задуло!
– Ладно. Не буду.
– Рыбкина!
– Ну, что?
– Что ты забыла в моей спальне? И зачем стаскивала с меня покрывало? Какого черта ты творишь, Влада? Ты про такую вещь, как “личное пространство” слышала вообще?
– Что?! Я и покрывало?! – искренне возмутилась я, пропуская вторую часть вопросов мимо ушей, округляя глаза. – Это не я была! – выпалила, и только сейчас до меня дошло, что Касю Паша заметить не успел. И мужчина, естественно, теперь невесть чего себе навыдумывал. Стыдобище-то какое!