Рыбинск. Мозаика былого - стр. 9
Согласно договору, перед путиной бурлаки обязывались защищать хозяйское имущество от разбойников. Но между бурлаками и хозяевами всегда было взаимное недовольство. И если на судно нападали разбойники, артель, несмотря на договор, не только оставалась безучастной к хозяйскому добру, но и могла перейти на сторону бандитов.
Нападения проходили чаще всего в районе Жигулей. Ночью раздавался разбойничий крик: «Сарынь, на кичку!» («сарынь» – народ, «кичка» – нос судна). Бурлаки послушно ложились лицами вниз. А хозяин выносил дань.
После этого разбойники спрашивали, нет ли у бурлаков обиды на хозяина. Если бурлаки жаловались, то хозяина раздевали и пороли на палубе горящими вениками. Предположительно, именно отсюда произошло название гор – Жигули.
Если провинности были большие, вступал в силу закон волжских разбойников: бурлаков – на волю, хозяина – на дно.
Зимой бурлаков – ту их часть, что не имела жилищ, – называли зимогорами. На юге таких людей прозвали «раклами». Зимогоры – потому что зимой им было горе. Впервые слово «зимогоры» записал в своем дневнике в 1857 году драматург Александр Николаевич Островский. Но есть и другая версия происхождения слова: зимогоры – это те, кто зимой собирались «на горке». Горкой в Рыбинске называли небольшой рынок.
Грамотных среди бурлаков почти не было. Они сами говорили про себя: «Таких не бывает, потому что грамотный всегда найдет работу получше бурлацкой лямки». Впрочем…
В 1898 году рыбинский священник Иоанн Введенский начал читать проповеди в местном ночлежном доме, в котором обитало около 250 зимогоров. В результате полторы сотни обездоленных исповедались и удостоились святого причастия в церкви. Вскоре из новомолящихся составился весьма недурной хор. Отец Иоанн с удивлением узнал, что большинство хористов-зимогоров – это бывшие певчие хора Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Но, выйдя из храма и побывав в трактире, исаакиевцы грянули другую песню – до невозможности непристойную. Подобное произведение в одном из ярославских трактиров вместе с бурлаками слушал Шаляпин. Взяв в руки карандаш, великий певец сказал своему спутнику, художнику Коровину: «Надо, брат, записать, больно здорово!»
Дядя Гиляй, он же Алёша Бешеный
Замечательного русского писателя и журналиста В. А. Гиляровского (1853–1935) называли королем российских репортеров. Многие зачитываются его очерками из циклов «Мои скитания», «Москва и москвичи», «Трущобные люди» и другими. В июне 1871 года восемнадцатилетний Гиляровский сбежал из родительского дома в Вологодской губернии и пошел скитаться по России.
В. А. Гиляровский страстно хотел пройти по берегам Волги с бурлацкой артелью. Он пешком дошел до Костромы и начал осматривать пристани. Когда спрашивал о бурлаках, над ним смеялись. И неудивительно: к этому времени буксирные пароходы почти полностью заменили бурлаков.
Наконец, один старик указал Владимиру на четырех загорелых оборванцев. Те сидели на груде досок и пили водку, закусывая кренделями и вареной печёнкой. Налили и Владимиру. Тот, в свою очередь, поставил штоф от себя. Без расспросов, не посмотрев паспорта, приняли бурлаки Гиляровского в свою артель. На базаре продали его кожаные сапоги, вместо них купили онучи и три пары лаптей.
После ночлега на песчаном берегу, выпив «отвальную» – стакан самогона, артель двинулась в путь. Во главе её стоял Иван Костыга, который с презрением смотрел и на пароходы, и на молодых бурлаков, которых он и бурлаками не считал. Но Гиляровский ему понравился, он поставил его в лямке третьим – после себя и своего заместителя: «Здоров малый – этот сдоржить!» И Гиляровский «сдорживал» до ломоты в груди и налитых кровью глаз.