Рядовой Иван Ященко - стр. 32
Прошли через двор поляка, сопровождаемые уже тремя конвоирами, пересекли улицу и вошли во двор добротного деревянного дома, крыша которого была под крашеной коричневой жестью. Остальные деревенские дома были крыты корой или же соломой.
За столом в доме сидел пожилой мужик, бородатый, в жилетке. Увидев вошедших, он почесал в бороде, вздохнул и сделал жест рукой, удаляя полицаев. Отец и сын вышли, остался владелец автомата.
– Партизаны, значит? – вопросил староста.
Иван и Семён переглянулись. О партизанах раньше они почему-то не подумали. Промолчали.
– В расход их, – предложил автоматчик.
Староста, внимательно всматриваясь в арестованных, опять вздохнул:
– Куды им до партизан! Голодранцы. Сбежали? – спросил опять.
И опять не получил ответа.
– Грех на душу брать не хочу, – помолчав, сказал староста, – пусть хрицы сами решают, что с ими делать. В анбар, под замок.
– Пошли! – Полицай ткнул стволом в спину Ивану, недовольный, очевидно, таким решением старшего.
Во дворе ожидали и те двое, что арестовали парней.
– И чё? – спросил молодой.
– А-а, – недовольно отмахнулся автоматчик, – тюха наш как всегда: запереть велел.
Но вместо амбара Ивана и Семёна впихнули в дверь, которая вела вниз, в погреб. Заскрежетал замок, и они остались в полутьме, лишь небольшое оконце над входом, с ладонь величиной, освещало узкий ход в подземное помещение. Пахло прелью и всеми теми запахами, что неистребимо поселяются в погребах. Более чем прохладно.
– Тут не испортишься, – заметил Семён.
Несколько пустых мешков они обнаружили на крюке, сняли их, прошли в относительно свободный угол и устроились на полу.
Некоторое время подавленно молчали, потом Семён сказал с горечью:
– Как глупо влипли!
Иван не возразил, придвинулся ближе к товарищу, предложил:
– Давай выспимся, а то ещё когда доведётся.
– Выспимся, – вздохнул Семён, – если фрицы не скоро придут.
Но какой тут сон? Досада спать не даёт и холод. Спина к спине – так теплее, но через какое-то время лежать уже невозможно, бьёт дрожь. Поднялись, впотьмах стали друг против друга, упёрлись ладонь в ладонь и с усилием стали сгибать и разгибать руки – «паровоз». Приседания вместе, потом спина к спине – «качели», и весь комплекс упражнений, которым их научил старшина. Согрелись, легли, но не прошло и получаса, как пришлось повторить всё снова. Так до утра.
Наступило утро, в оконце пробился свет, стало слышно, как во дворе ходят люди, блеяли овцы, мыкнула корова, процокали копыта лошадей. Время шло, в подвал никто не приходил. На улице воздух прогрелся настолько, что у двери можно было сидеть, если и не согреться, то не дрожать. О них будто забыли. И лишь во второй половине дня раздался топот многих ног, загремел замок и в распахнутую дверь сперва хлынул поток света, а потом в проёме обозначилась фигура человека.
– Выходи по одному!
Вдвоём тут и не получится. Иван вышел первым, зажмурился от яркого солнца. Открыл глаза и – пожалуйста, за полицаями стояли два немца в армейской форме, смотрели на узников с любопытством. На крыльце дома смотрел в их сторону староста. Без лишних слов Ивану и Семёну связали руки, заведя их за спину, усадили в кузов небольшого грузовика и здесь связали их друг с другом, спина к спине. В таком положении не встанешь и не убежишь. У кабины на скамье расположился один из фрицев, и машина покатила по улице, а затем по дороге, по сторонам которой то лес, то поле.