«Рядом с троном – рядом со смертью» - стр. 26

, въезжать в него мы не собирались, но наш путь пересекли несколько гонцов, спешно выскочившие со двора.

Один из вестников, проскакав рядом, осадил коня и прокричал:

– Сим днём, на солнешном всходе, русские полки изгоном крымского царя побили на Окереке, у города Серпухова. Многих татаровей в реку пометали, много в полон поймали, да рухляди и лошадей без счёту захватили.

Новость эта была лучшая, что я слышал за последнее время. Невдалеке от почтовой станции показалась усадьба Бориса Фёдоровича. Выглядело это ладным деревянным острогом, на валу, с заполненным водой рвом и подъёмным деревянным мостом. Рукой подозвав Ждана, я поинтересовался, как звать-величать жену боярина Годунова.

– Марья Григорьевна, – подсказал Тучков. – Да не выйдет она к нам, нелепо то – боярыне без мужа гостей привечать, клюшник али прикащик дожидаться будут.

При въезде во двор взору открылась картина той хозяйственной суеты, что бывает при полном переезде на новое место жительства. Большая часть свободного пространства была заставлена телегами и возками, с которых куча мужчин растаскивала тюки и свёртки. Руководили всей масштабной разгрузкой и сортировкой две невысокие, крепкие женщины. Прекратив давать наставления грузчикам, они направились в нашу сторону.

– Родом они худородные, вежеству не учёны! – пробурчал ошибившийся в предположениях Тучков.

Были боярыни внешне похожи, визуально явно отличаясь лишь головным убором – младшая из них была в рогатой кике, старшая же носила под платком простую, безрогую. Соскочив с коня, что, к счастью, в этот раз вышло успешно, заторопился к более строго одетой дворянке.

– Доброго здравия, боярыня Марья Григорьевна.

– Здравствуй, племяш, обознался ты, азм княгиня Анна Григорьевна Глинская [55]. Бо с сестрой мы и ликом подобозрачны, и возрастом схожи [56].

Да уж, не узнал тётушку, повернулся ко второй женщине, – странно, она выглядела сильно моложе, что-то княгиня путает.

– Простите, боярыня, спутал по молодости. Желаю здравствовать.

– И тебе здравым быть, княжич, милости прошу к нашему порогу.

В беседу вступила Анна Григорьевна:

– Легка ли была дорога, не изнемог ли ты, внук, в пути?

– Спасибо, всё хорошо.

Похоже, старая Глинская заговаривается, видимо, мерещится ей кто-то другой, потому как бабушкой она мне точно не приходится, но спорить совершенно не хотелось, и я продолжил:

– Как вы себя чувствуете, бабушка?

– Что ж ты сызновато облазнился [57]? Али двоение в очах, али разум запнулся? Аз есмь княгиня Анна Григорьевна Глинская, брательница твоя троюродная по батюшке, возможно ли сие тебе уразуметь?

Я совершенно не понимал, кем мне она приходится, но на всякий случай согласно покивал головой. Тут вступила Марья Григорьевна:

– Сестрица, не бранись на сирого отрока, сице же он припуган, онемел аж.

– Ступай до палат, княжич, располагайся, да почивай покойно, а там опосля молебна и вечерять пора наступит.

Приветливо указав мне рукой на хоромы, зашептала сестре:

– Сказывали же люди, слаб умом Димитрий, да хвор телом, а ежели со страха на него падучая придёт? У него и так с дороги в очах двоится. Какие басни учнёт чёрный люд баять?

Я поплёлся в сторону деревянного терема, но тут, вспомнив главную весть, выпалил:

– У Серпухова татар разбили, одолело врага наше воинство!