Рябиновая долина. Слезы русалки. Книга третья. - стр. 22
Илья Федорович, с последней нашей встречи, почти не изменился. Волос на голове, венчиком окружавших его лысину, чуток поубавилось, а те, которые остались, поседели окончательно. Он, зачем-то, отрастил себе бороду, которая, как он думал, придавала ему солидности, или, может быть, таким образом, попытался скрыть новые морщины, которые от легкой жизни точно не появляются. Чего он этим добивался, не знаю. Потому что в реальности, эта седая и клокастая «щетка» делала его похожим на домового, которого за ненадобностью выгнали хозяева. А вот глаза, по-прежнему оставались грустными, словно он скорбел обо всем человечестве разом.
Со вздохом, раздирающим сердце, он спросил, глядя на моего мужа:
– Каким, так сказать, ветром…?
Игорь усмехнулся:
– Не очень радостным… – И, не вдаваясь в подробности, коротко поведал об ограблении, точнее, о его попытке. Украдено-то ведь ничего (!) не было. А еще рассказал, как я нашла несчастного Сохина, которого нелегкая принесла в наш дом совершенно не вовремя.
Игорь излагал только одни факты коротко и сухо. Его рассказ уложился в тридцать секунд (я по часам засекала). Дослушав до конца, Степанов опять вздохнул тяжело, с видом мученика, которому зачитывали смертный приговор, и проговорил уставшим голосом, обращаясь к мужу:
– Будете писать заявление?
Игорь быстро глянул на меня со значением. Я ответила ему таким же значительным взглядом. Наше с ним мнение на этот счет было однозначным. И он заговорил, словно врач, беседующий с больным ребенком:
– Илья Федорович, думаю, заявление писать нужды нет. Ведь, в конечном итоге, ничего не было украдено. Но вот проблему с Сохиным вам придется решать самому. Будет ли он писать заявление, я не знаю. Так что… – И закончил неожиданно для Степанова: – А нам позвольте откланяться…
Затем муж поднялся со стула, за ним встал Сергеич, который вид имел хмурый и задумчивый. Чувствовалось, что у нашего дорого прораба вопросов поднакопилось достаточно. Но человеком он был благоразумным, если не сказать, мудрым, поэтому задавать их в кабинете следователя не стал. А Илья Федорович встрепенулся:
– Вы уже уходите? – Голос его звучал несколько растерянно. – А как же ваши показания? Я обязан все запротоколировать…
Игорь ему улыбнулся детской светлой улыбкой.
– Так нет же пока никаких заявлений… Значит, и показаний никаких нет. Просто, мы сочли своим гражданским долгом сообщить о произошедшем. А уж если Захар Зиновьевич, когда придет в себя, решит таковое подать, то мы всегда готовы, так сказать, по первому вашему зову. А теперь, с вашего позволения, мы пойдем. День был тяжелый, суматошный. Всего доброго…
И мы прежним порядком покинули кабинет. Я выходила последней, и, не удержавшись, подмигнула растерянно глядящему нам вслед следователю. Насколько я успела заметить, настроения это ему не подняло.
На обратной дороге, я села на заднее сидение, решив дать мужчинам пообщаться. В моих советах и подсказках Игорь точно не нуждался. Но ушки на макушке я держала, чтобы в случае нужды, подставить, так сказать, мужу плечо. Поначалу ехали молча. Первым не выдержал Сергеич. Мужик он был прямолинейный, и вопросы задавал сообразно своему пониманию.
– Олегыч, а чего эти грабители у вас в доме искали?
Игорь, не отрывая взгляда от дороги, пожал плечами.