Ружья еретиков - стр. 9
– Улиа, о, девочка моя, – послышался старческий голос. – Заходи. Я послал за тобой…
– Их больше нет, – девушка вступила в комнатку, Рейхар вошел следом.
– Псы, пожри их тьма, из которой они вышли! Китт, рад видеть тебя живым, – крупный, краснолицый, похожий на мясника мужчина придвинулся ближе и сжал предплечье Рейхара так, что у него чуть не треснули кости.
Рейхар освободился от хватки и огляделся. Помимо него и Улии Тшев в комнатке было пятеро – с четырьмя он был знаком почти год. Старик, нервно переминающийся с ноги на ногу, похожий на писаря при монастыре, сутулый и тощий, словно высохший, – это господин Борте Хет, ученый и философ. Мясника зовут Грум Лариному, он никогда не был особенно умен, зато некогда был весьма состоятелен. Церковь Грум ненавидит за то, что они сделала из него почти нищего. Причина не хуже прочих. Из троих мальчишек он знал только длинного тощего Вейга, этого мерзковатого характером ученика менялы-хонтийца, да лопоухого веснушчатого оборванца Неелая, который научился сплевывать через выбитый зуб и чрезвычайно гордился этим умением, демонстрируя при каждом удобном случае. Отец оборванца не только бывший судья, но и бывший живой. Судью-еретика сожгли несколько месяцев назад, возмущенные люди страшились роптать, и город полнился лишь тихим шепотом. Вскоре и шепот прекратился – на место старого судьи был поставлен гибкий, словно бескостный, Инквизиторский выкормыш с водянистыми глазами лжеца и подхалима. Рыжий Неелай остался один. В обычных условиях ему грозил бы монастырь или портовый притон – еще неизвестно, что лучше. Однако воспитан мальчишка был пусть и в некотором уважении к Церкви, как к организации власти, но в ужасающем неверии, в связи с чем ему грозил уже не монастырь или притон, а костер. Еретики забрали мальчишку из-под носа у Псов.
Рейхар Китт обернулся на тихий разговор. Улиа что-то объясняла мяснику и старцу, причем последний мелко кивал и, кажется, соглашался.
– Но Улиа, – говорил он дребезжащим голосом. – Это так опасно, о, как это опасно. Ромуру арестовали. Близнецы пали, как вы говорите…
– Надеюсь, что пали, – жестко сказал Рейхар, присоединяясь к беседе. – Хуже, если их взяли живыми. Нужно уходить.
– Да-да, нужно уходить, – господин Хет беспомощно оглядывался вокруг. – Ах, вы принесли книги, чудесно, чудесно…
Он еще что-то бормотал, беспорядочно и медленно собирая свои вещи, разбросанные то тут, то там, брал в руки какие-то записи, ронял, подбирал с пола и рассматривал их, подслеповато щурясь и шевеля губами, потом откладывал.
Только теперь Рейхар обратил внимание на глазеющего на него незнакомого юнца лет двадцати. Рейхар кивнул мальчишке, и тот воспринял этот жест как приглашение: подошел к Киту и улыбнулся – открыто и очень приветливо. И очень неуместно.
– Меня зовут Виль, – сказал парень. – Я подмастерье у медника.
– Рейхар Китт, – представился мужчина. – Я еретик.
Мальчишка только рассмеялся. Рейхар в недоумении оглянулся на Улиу, словно желая спросить, что это за недоумок тут хохочет, когда сюда с минуты на минуту могут нагрянуть монахи, но тут же понял, где он слышал это имя. Виль-пророк, мальчишка не от мира сего. Он был вдохновителем ереси, его видения почитались за откровения. Рейхар заранее недолюбливал этого Виля – он не видел и не понимал разницы между откровениями этого полусумасшедшего и откровениями церковных святых. Одни бредят о величии и милосердии Господа, этот с той же убежденностью в истинности своего бреда вещает о том, что нет никакого церковного Господа, держащего Мир, есть лишь пустота.