Русский романс. Неизвестное об известном - стр. 3
И ведь было что присылать! Музыкальное наследие Алябьева огромно. Шесть опер. Почти две сотни романсов. Например, «Нищая» на стихи Беранже, «Кабак», «Изба», «Деревенский сторож» – предвосхищающие некоторые открытия Даргомыжского – с ним, кстати, Алябьев подружился после возвращения в Москву. «Я вас любил» – посвящение Екатерине Александровне Римской-Корсаковой. «Зимняя дорога» – на стихи Пушкина. «Два ворона». Также написанный тюрьме «Один ещё денёк»», когда-то не менее популярный, нежели «Соловей».
Ференц Лист
Музыка к двадцати водевилям. Многочисленные обработки записанных в разных краях народных песен, в первую очередь украинских – благодаря дружбе с известным фольклористом Михаилом Максимовичем. А в какой степени оно известно нам? Кроме, конечно, «Соловья». Ответ будет весьма неутешительным… Между прочим, принято считать, что Алябьеву принадлежит и другая, давно отделившаяся от автора и ушедшая в народ мелодия – «Вечерний звон». Хотя некоторыми музыковедами эта версия подвергается сомнению.
На премьере одной из своих опер, «Лунной ночи», Алябьев знакомится с очаровательной Екатериной Римской-Корсаковой.
Ему – 37, ей – едва исполнилось 20. Он пишет ей романс-посвящение, в котором признание в любви буквально в каждой ноте. Но увы, она замужем за неким Офросимовым.
Екатерина Александровна Римская-Корсакова
Что остаётся? Только ждать пока Екатерина овдовеет, что и произошло в 1840 году, после чего Алябьев, продолжавший оставаться под полицейским надзором, обвенчался с ней в Троицком храме усадьбы Рязанцы Богородского уезда – усадьба принадлежала родной сестре Алябьева, Наталье Александровне Исленьевой, в которой несколько лет назад был открыт памятник автору «Соловья».
С подругой ему по-настоящему повезло – Екатерине и в голову не пришло сказать ему, что ты-де свою жизнь промотал, пропил, прокутил и ты больше никто, звать тебя никак и вообще я тебя знать не знаю и ведать не ведаю. Нет. Екатерина была великая душа-утешительница, она отлично понимала, какая доля выпала на долю её супругу.
И он был ей под стать, не огрубел, не озлобился, остался светлым и добрым человеком, настоящим христианином, как бы говорившим окружающим: ну что же поделать, если так сложилась моя судьба? Неужели она помешает мне обожать жизнь, радоваться мелочам, ценить каждое мгновение, каждый миг, в который я могу прикоснуться к клавишам, когда играются мои произведения? И пять лет, прожитых Алябьевым в Подмосковье (Рязанцы и Коломна) были весьма плодотворными для него – было написано около полусотни романсов и опера «Амалат-бек».
Старший Аксаков написал об Алябьеве – в конце концов ему всё-таки позволили жить в Москве – незадолго до его смерти: «Лета, болезни и несчастия остепенили его и сделали добрым и мягким. Это я видел из обращения его с людьми и вообще с бедным классом народа. Здесь добыл он где-то рояль и много занимается музыкой…».
Троицкая церковь в усадьбе Рязанцы Щёлковского района Московской области
До конца правления «неудобозабываемого», по выражению Герцена, Николая I, Алябьев не дожил – он умер в марте в 1851 года и был похоронен на кладбище московского Симонова монастыря.
Дом Алябьева в Москве на Новинском бульваре
А какие слова заслужил он от потомков?
«Любопытное было это дарование по душевной чуткости и соответствию запросам множества людских сердец, бившихся в тон алябьевским мелодиям… В нем уживались пестрота наблюдений ума и чем-то вроде “фельетониста от музыки”, с вниканием в запросы сердца своих современников».