Русский остаток - стр. 57
– У нас с тобой разный опыт, Саша. Ты четверть века не был в России, и думаю, вы все живете в иллюзиях.
– И генерал Власов – в иллюзиях? И генерал Краснов? И десятки советских генералов, перешедших на нашу сторону? И сотни тысяч советских солдат и офицеров, участвующих в нашей борьбе, – все в иллюзиях?
– Если вы полагаете, что со Сталиным можно справиться, прибегнув к помощи немцев, то да.
– Ну что ж… значит, мы с тобой теперь по разные стороны баррикад…
– Нет, не по разные. Только я не верю в вашу стратегию, считаю ее бесперспективной. Если бы немцы позволили генералу Власову создать русскую армию на полтора-два года раньше, когда наши солдаты, необученные, кое-как вооруженные, бежали от немцев и сотнями тысяч сдавались в плен, а на оккупированных территориях стихийно разворачивалась борьба народов против большевиков… то, возможно, вы имели бы тогда шанс… Тогда! Но ведь тогда немцы не позволили создать русскую армию! И – почему? Да потому, что им, так же как и всему остальному миру, начхать, кто там и как правит русскими – Ленин, Сталин, Троцкий, Власов… Россия нужна миру только как колония! И русские – как рабы. Всё!.. Ну, в самом деле, много у нас территории, много! «Земля у нас большая, а порядка в ней нет!» О Господи, это ведь когда еще русский народ про себя так сказал! Так вот, подальше нас от Европы, от цивилизации, от морей, на север, к Ледовитому океану, к чукчам!.. Теперь они, видите ли, наконец позволили сформироваться одной власовской дивизии. Теперь, в конце войны, когда их дело проиграно! Спасибо! И ты полагаешь, что русский народ после всего, что с нами сделал Гитлер, способен вас услышать? Да у него в ушах играет только одна теперь музыка: победа! И разве ты не понимаешь, что значит в условиях мировой войны навязать войну гражданскую? Мы это уже проходили. С господином Ульяновым. Повторять этот опыт – значит окончательно погубить страну. Нет, это невозможно. Невозможно.
– Жаль. Жаль, брат, что ты не хочешь быть с нами. Что ты не веришь в белую идею.
– Разве Власов монархист? – быстро спросил Анатолий Викторович.
– Нет, он, конечно, не монархист, но…
– Значит, февралист.
– Пожалуй.
– Февраль я ненавижу еще сильнее, чем Октябрь.
– Как бы там ни было, Февраль открыл дорогу к демократии, и не его вина…
– Я был на фронте в феврале! – закричал вдруг Анатолий Викторович, и глаз у него задергался. – Я видел, как развращенные полки самовольно уходили с позиций, бросая орудия, открывая фронт, поднимая на штыки своих же офицеров, пытавшихся их остановить! Тех боевых офицеров, которые еще вчера водили их в атаки и умирали так же мужественно и бесстрашно, как они! Не хочу!
– Успокойся, Анатолий. Я тоже был на фронте и все это видел.
– Да! Ты видел! Так скажи, какая армия в мире может воевать, не побеждать, а просто воевать путем просьб, уговоров и убеждений, к чему надрывно призывал один из ваших главных февральских погубителей России Керенский? «Господа солдаты, не изволите ли выполнить ваш гражданский долг перед отечеством и революцией?» И господа солдаты тех самых армий, что в брусиловском наступлении шестнадцатого года взяли полмиллиона пленных, в июне семнадцатого позорно бежали, сопровождая свой бег насилиями, грабежами и убийствами, грозя устроить варфоломеевскую ночь офицерам! И устраивали, подстрекаемые невесть откуда взявшимися агитаторами погрома России!