Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник) - стр. 12

 – отсюда подчинение ей; в-третьих, от биологической индивидуализации, пробужденной в революции, – отсюда ее оформление чувством собственного достоинства, волевой дисциплиной, потребностью во взаимном признании (взаимном уважении и доверии). Правосознание должно стать в России предметом преподавания и публичного культивирования (герои долга, справедливости, государственной силы, военного и гражданского подвига). Необходимо учреждение обществ борьбы с взяткою и произволом; необходима публичная апология неподкупности и совестно-справедливого усмотрения.

Раздача орденских знаков не должна быть более механическою. Корпорации, культивирующие право (судебные деятели, адвокаты, полиция, фабричные инспектора), должны установить суровые суды чести. Государственность должна как бы систематически подкожно впрыскиваться индивидууму. В массе надо воспитывать автономное, патриотическое правосознание.

Нам необходимо доказать и прививать воззрение, что государственная и политическая деятельность требует высокой волевой, моральной, образовательной и профессионально-технической квалификации; это дело не общедоступное, не дилетантское, не уличное; это не дело бухгалтерского баланса для личных жадностей или классовых вожделений; это не дело безответственной болтовни или подлой склоки. Отсюда в высшем смысле слова аристократическая природа государства, значение традиции, профессиональной элиты и профессиональной подготовки. Государственность имеет свои закономерности; какие? Власть имеет свои жизненные аксиомы; какие? От попрания тех и других обрушилась Россия. Только восстановление их восстановит ее[44].

Надо утверждать и доказывать, что политика не есть сочетание насилия и коварства, расчетливой интриги и массовой «наводки», честолюбивой толкотни и беспринципного компромисса. Стержень политики иной: властно суггерируемая[45] солидаризация страны; гетерономно воспитываемая автономность правосознания; справедливая реформа и прямой образ действия; создание национального будущего через эксплуатацию национального прошлого, собранного в национальном настоящем. Только на этом стержне и только в меру реальной необходимости допустимы и не гибельны все коварства, насилия и компромиссы обыденной политики. В политике и в государственности есть нечистые стороны и дела; их нельзя замалчивать или отрицать; но именно поэтому политика требует чистых рук, их сознательного и бескорыстного участия в нечистых делах, их трагического самопожертвования.

Надо дать религиозное и духовное обоснование свободы; поставить внешнюю свободу в подчинение и в зависимость от внутреннего самообуздания и духовной дисциплинированности; установить принцип верной меры свободы (в зависимости от народа, эпохи, культуры); доказать, что во внешне-социальном отношении гетерономная лояльность выше и ценнее автономной преступности; критически отвергнуть анархизм, как невозможную и духовно ненужную, аффективную химеру, и показать – сколь много свободы было в России до революции и как она была целиком уничтожена революциею.

Наш лозунг для России: свобода веры, свобода собственности, свобода хозяйственной инициативы, свобода торговли[46]. Но не «свобода разрушительной пропаганды, злодейства и предательства родины».