Русский флаг - стр. 76
Магуд рассмеялся и укоризненно покачал головой.
– Мистер Магуд бывалый моряк, – просительно вставил Чэзз. – Он может быть очень полезен господину капитану.
– Обойдемся, Чэзз.
– Вы нелюбезны, хозяин, – сказал Магуд, переходя на грубоватый тон, в котором он чувствовал себя наиболее уверенно.
Завойко прорвало:
– Какого черта я буду с вами любезничать! Что вы за птица такая диковинная?
Магуд вскочил и, сунув руки в карманы, вскричал:
– Позвольте!
– Не позволю, – отрезал Завойко. – Запомните это раз и навсегда: ничего не позволю! Я три года бьюсь, объясняю камчадалам, что промышлять соболей в марте и апреле – грех, преступление, что соболи в эту пору щенные. И когда мы уже почти добились своего, приезжаете вы, цивилизованная личность, и развращаете людей. Вы промышляете щенных соболей, подбиваете на это охотников, вымениваете лучшие шкурки за безделицу, за побрякушки, а мистер Чэзз рекомендует вас этаким благодетелем, филантропом!
Магуд отступил, растерялся и пробурчал с опаской:
– Меня оболгали, хозяин.
– Сомневаюсь. Запомните, Магуд: замечу еще что-нибудь в этом роде, вывезу вас в море – и за борт! Если угодно, добирайтесь вплавь хоть до Амура. Никакого скотства не допущу. Понятно?
Магуд нехотя кивнул. Завойко подвинул ему недопитую рюмку:
– Пейте и убирайтесь!
Пораженный Чэзз смотрел, как Магуд покорным движением взял рюмку, выпил и поплелся к двери.
Завойко с презрением смотрел на Магуда, затем повернулся к опешившему купцу и бросил недовольно:
– Прощайте, Чэзз. Постарайтесь впредь не отнимать у меня времени такими визитами. Мне стыдно перед гостем.
– Прошу прощения, господин губернатор, – виновато пробормотал Чэзз, пятясь и закрывая за собой дверь.
Когда шаги американцев затихли, Завойко и Назимов взглянули друг на друга и одновременно повернулись к окну, из которого был виден двор.
Компаньоны шли рядом – высокий, невозмутимый Магуд и семенящий, жестикулирующий Чэзз.
– Можете поздравить меня, – сказал Завойко. – До сих пор на Камчатке не было этаких диковинных фруктов, – климат не подходящий! А тут объявились, и притом без всяких усилий с моей стороны.
Пересекая обширный солнечный двор, Магуд только посмеивался в ответ на сердитое ворчание купца.
– В хорошее положение вы меня поставили, черт бы вас побрал! говорил Чэзз. – Глупее ничего не придумаешь… Настоящее свинство! Судовладелец! – Толстяк злорадно хихикнул. – Вы бы еще приказали отрекомендовать себя губернатором Нью-Йорка или сенатором! Тут-то, – шлепнул он себя ладонью по мясистому лбу, – тут-то у вас есть что-нибудь?! С такими повадками лучше наняться на бойню – я вам могу дать даже рекомендательные письма в Штаты, чем лезть куда-то на Амур…
Штурман нисколько не обиделся. Он хлопнул Чэзза по плечу и сказал добродушно:
– Оставьте ваши письма при себе, я и без них буду на Амуре.
– Еще бы! Мистер Завойко позовет вас и попросит прощения!
– Вряд ли, – ответил Магуд, оглядываясь на дом.
– Ах, вряд ли? – удовлетворенно вскричал Чэзз. – На что же вы рассчитываете?
– На себя… Ну, и на вас, Чэзз.
– Выбросьте это из головы, – сказал Чэзз, чувствуя, как в душу закрадывается страх. – Ради вас я больше не сдвинусь с места.
Штурман посмотрел на Чэзза с сожалением и усмехнулся.
– Дело не во мне, Чэзз. Вы это, надеюсь, понимаете?
Чэзз остановился, с ненавистью посмотрел на огромные сапоги Магуда и сказал неуверенно: